480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ‘, MOUSEOFF, FGCOLOR, ‘#FFFFCC’,BGCOLOR, ‘#393939’);» onMouseOut=»return nd();»> Диссертация — 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
Автореферат — бесплатно , доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
Маслаков Андрей Сергеевич. Социальная трансформация (Типология и сущность) : Дис. . канд. филос. наук : 09.00.11 : Москва, 2003 222 c. РГБ ОД, 61:04-9/127-6
Глава 1. ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ И СОЦИАЛЬНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ 22
1.1 Социальные изменения и их социологические интерпретации 22
1.2 Социологический подход как таковой 39
1.3 Социальные изменения в трактовке марксизма 50
1.4 Культурно-плюралистические подходы к философии истории 67
Глава 2. ИЗМЕНЕНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ 94
2.1 Социальные изменения и системное качество 94
2.2 Отношения Я и Другого как элемент социальных систем 112
2.3 Развитие социальных систем 126
2.4 Изменения на различных системных уровнях и их взаимосвязь. К типологии социальных изменений 151
Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена рядом моментов. Во-первых, характером процессов, происходящих в современном обществе. Так называемая глобализация, ведущая к системному изменению всей социальной реальности, к разрушению национальных государств, к формированию единого «мирового сообщества», к созданию мирового информационного пространства и мирового рынка товаров и услуг есть одно из проявлений современной социальной трансформации. Другим ее проявлением является борьба между различными проектами трансформации, стремление тех или иных социальных групп, социумов, государств стать лидером трансформационного процесса, возглавить его и управлять им в своих интересах. Особенностью современных процессов является то, что протекают они как в рамках тех или иных отдельных обществ или больших регионов, так и всего человечества. Социальные системы современности чрезвычайно усложнились с появлением различных надгосударственных органов управления, контроля, учета и распределения ресурсов и продуктов, однако это усложнение ведет не только к общественному прогрессу, но и росту социальной нестабильности. В современных условиях социальный кризис способен привести к системному хаосу в мировом масштабе 1 .
Во-вторых, содержанием процессов, происходящих в российском обществе в последнее десятилетие. Социальный кризис 80-х, распад советской системы, развитие России в постсоветскую эпоху — эти вопросы по-прежнему являются дискуссионными как в отечественной, так и в зарубежной науке. До сих пор неясны механизмы социального кризиса, движущие силы указанного процесса, не выявлена роль внешних факторов и т.д. Это с одной стороны. С другой — трудно говорить о событиях конца XX века, не связывая их с событиями начала века .
В-третьих, кризисным состоянием как отечественной, так и зарубежной общественной науки. Это требует с одной стороны, объективной оценки пройденного пути, достоинств и недостатков существующих парадигм и т.д.
С другой стороны, необходим анализ причин указанного кризиса — если отечественная наука связывает их с кризисом марксизма, то причины кризиса науки западной далеко неочевидны 3 .
В-четвертых, наступившим в некоторых, прежде всего, интеллектуальных слоях западного общества частичное разочарование в итогах так называемой эпохи модерна и ее критика, смыкающаяся с критикой капитализма, но постепенно переходящее в полное отрицание модерна 4 . Такая позиция завоевывает себе все больше сторонников. Это приводит к переоценке результатов развития западного общества в целом, а, значит, к пересмотру итогов буржуазных революций. Если раньше доминирующая роль Запада никем всерьез не оспаривалась (и универсализм в научных теориях был вполне логичен), то теперь Запад не только не рассматривается как наиболее развитое общество, но считается отклонением или даже мутацией 5 .
Помимо этого актуальной является оценка результатов исследования социальных изменений, полученных наукой. Именно данная оценка поможет с одной стороны определить «белые пятна» в проблеме социальных изменений, с другой — позволит наметить программу дальнейших исследований.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступают социальные системы. Предметом исследования является сущность социальных изменений на разных этапах развития, а также сущность социальных систем различных типов. При этом автор искусственно ограничивает изучение заявленных проблем рамками западного общества, под которым он понимает социумы Западной Европы (включая британские доминионы), Северной Америки и России. Данные границы автор задает a priori, поскольку обоснование этого ограничения не входит в задачи исследования. Также в работе используется материал из истории развития и гибели античного общества, охватывающего социумы греческих прото-полисов и полисов, эллинистические государства и социум Древнего Рима. Социальные системы иных культурных типов в работе не рассматриваются.
Степень разработанности проблемы. Проблема социальных изменений,
при всей своей актуальности для любого общества любой эпохи, при наличии большого количества исследований, по-прежнему является одной из малоизученных в философии. Связано это было с рядом причин. Во-первых, специфика трансформационных процессов, их движущие силы, причины и следствия часто оставались за скобками, поскольку изменение считалось просто одной из характеристик развития. Во-вторых, поскольку одним из основных проявлений социального изменения является трансформация политической системы, исследование этой проблемы часто оказывалось связанным с той или иной политической конъюнктурой. В-третьих, эмоциональное восприятие событий, жертвой и непосредственным участником которых часто являлся исследователь, часто приводит к тому, что появляется противопоставление «революции» и «эволюции», не имеющее под собой прочных научных оснований.
Интерес к проблеме социальных изменений проявляли и отдельные науки — история, социология, а в XX веке — психология и политология. В рамках указанных дисциплин была проделана существенная работа по анализу причин социальных трансформаций, исследованию конкретных трансформационных процессов в общем контексте развития социума, изучению изменений в конкретных подсистемах и т.д. Был накоплен богатый фактический материал, который служит базой для большинства современных теоретических построений 6 . Однако следует отметить, что в рамках отдельных научных дисциплин исследование проблемы социальных изменений носит фрагментарный характер и, как правило, не поднимается до уровня теоретических обобщений.
Поскольку проблема социальных изменений, то есть, перехода общества из одного состояния в другое является в самостоятельной проблемой в рамках общих теорий социального развития, то при анализе степени ее разработанности следует, на наш взгляд, придерживаться, с одной стороны, хронологического принципа изложения, с другой, обратить внимание на ряд самостоятельных проблем, выдвигаемых тем или иным исследователем.
Первые попытки философского анализа социальных изменений мы можем найти в античной философии. Однако взгляд на природу социального движения и социальных изменений, например, взгляд Аристотеля на происхождение государства и его связь с семьей, переход от демократии к тирании и т.д., носит чисто прикладной характер. Такой же характер имели воззрения и представителей науки эпохи эллинизма и поздней античности. Сходную картину, в целом, можно наблюдать в средневековье с тем лишь дополнением, что объективная реальность в эту эпоху вообще не была в центре внимания философской мысли.
Новый взгляд на проблему социального бытия совпал с эпохой Возрождения (Н.Макиавелли), началом Нового Времени (Дж.Вико, Ф.Бэкон, Дж. Локк, Т.Гоббс) и классическим Просвещением (М.Вольтер, Ж.Ж.Руссо). Здесь проблема социальных изменений была, пожалуй, впервые увязана с проблемой общественного развития в целом, хотя до Английской революции она не выступала как самостоятельная. Следует отметить наличие как исключительно прикладного момента (Н.Макиавелли), так и момента теоретического — связь проблемы изменений с циклическим (Дж.Вико) или поступательным (М.Вольтер) развитием общества, с возникновением общественных институтов (Т.Гоббс, Дж.Локк).
Так называемая эпоха буржуазных революций заставила по-новому взглянуть на проблему социальных изменений. Хотя первые работы, посвященные проблемам Английской буржуазной («Трактаты об управлении» Дж.Локка, «История Англии Д.Юма и др.) и Великой французской революции (Ф.Гизо, О.Тьерри, Ф.Минье, Ж.Мишле и др.) отличались известной конъюнктурностью и политической ангажированностью, наличие новых процессов, их влияние на социальное бытие и вызванный ими хаос, поставило перед исследователями задачу исследования их предпосылок, закономерностей складывания революционной ситуации и определения меры случайности и необходимости в революционных преобразованиях. Несмотря на то, что содержание основных категорий еще остается размытым и противоречи-
вым, уже на этом этапе исследователи обращают внимание на классовую борьбу, на проблему сознательного и бессознательного в социальном поведении, на столкновение традиционных общественных структур идеалов с новыми элементами, чье содержание может носить прямо противоположный характер . Тогда же начинается широкое использование метода аналогии, выделение общего в исторических процессах, протекавших в разные эпохи в различных социальных системах.
Большое значение для развития методологии исследования социальных изменений имели работы Г.Гегеля, прежде всего, «Философия истории». Именно у Г.Гегеля категория «изменение» становится одной из основной, а развитие рассматривается как одно из качеств материи вообще . Только движение, развитие, есть подлинное целое, а каждый отрезок его — лишь форма. В качестве инструмента исследования Г.Гегель предлагает диалектический метод, сводящийся, в целом, к трем основным законам диалектики. Изменение, переход объекта от одного состояния к другому рассматривается как «снятие» качества первого. Г.Гегель уточнил смысл категорий «качество», «количество», «мера», «скачок». К сожалению, сам Г.Гегель свою методологию применял для анализа реальных исторических событий не очень удачно, что дало широкие основания для критики как его современниками, так и будущими исследователями. Не последнюю роль, судя по всему, сыграла здесь гегелевская концепция Абсолютного духа и его отчуждения.
Примерно в эту эпоху, по мнению некоторых исследователей, складываются немецкое и англо-французское направления в философии истории 9 . Как нам кажется такого рода типология, в целом, верная применительно к философии истории вообще (и частично — к социальной философии), вряд ли может быть применима к теориям социальных изменений. Причина этого заключается в том, что даже в случае, когда авторы разных направлений исходят из разных теоретических посылок и работают на основе разной методологии, при изучении социальных изменений указанные различия нивелируются и становятся недостаточным основанием для типологии. Как нам ка-
жется, более верным для науки XIX-XX вв. будет выделение двух фундаментальных направлений — социологического и культурного (или цивилизацион-но-культурного)*. Представители того и другого направлений есть во всех национальных школах, а преобладание тех или других, на наш взгляд носит случайный характер и имеет тенденцию к изменению во времени. Что же касается науки рубежа третьего тысячелетия, то мы считаем, что она имеет особый характер, который ни к одному из указанных направлений несводим, а представляет синтез одного и другого.
Социологическое направление тесно связано, с одной стороны, с так называемой классической социологией (О.Конт, Э.Дюркгейм, Г.Спенсер), с другой — с марксизмом. Представители и того и другого подхода обращали внимание на социальные изменения и их движущие силы, однако оценивали их роль по-разному. Так, если представители классической социологии видели в революциях следствие накопления отклонений, аномии и т.д. и считали, что «здоровое» общество может и должно стремиться избежать революции, то марксизм рассматривал революции как закономерное явление, как следствие накопление противоречий, снятие которых возможно только революционным путем. Именно здесь, думается, лежат истоки противопоставления «революции» и «эволюции» столь популярного в XX столетии.
Представителям классической социологии удалось достигнуть заметных успехов в области исследования общества как такового 10 . Несомненным достоинством указанного направления следует считать избрание в качестве критерия прогрессивного развития системы ее усложнение. Однако рассмотрение радикальных социальных изменений как аномалий и отклонений, их противопоставление «мягкой эволюции» было, думается, методологической ошибкой. Гораздо более плодотворным был в данном случае марксистский подход, поскольку именно его представителям удалось показать внутренние причины великих социальных революций, рассмотреть их предпосылки и
* Здесь мы не имеем возможности подробно разобрать особенности указанных направлений, поскольку данные особенности вытекают из оценки общества как целого в рамках того или иного направления; подробный разбор см. в 1.1.2.
обосновать их закономерности. К сожалению, марксизм (как и позитивистская социология) был тесно связан с современной ему политической конъюнктурой, что неизбежно вело к упрощению и догматизации ряда теоретических положений. Другой причиной такого рода догматизации, проявившейся уже у последователей К.Маркса и Ф.Энгельса, стала многозначность ряда категорий и понятий классического марксизма. Это привело к тому, что возникло множество интерпретаций марксизма, иногда прямо противоположных друг другу по содержанию (В.Ленин, Г.Плеханов, К.Каутский и др.) 1 ‘.
В советский период отечественными исследователями было немало сделано для анализа социальных изменений вообще и социальных революций в частности. Общеметодологические вопросы разбирались в работах Г.Водолазова, С.Гончарука, В.Губанова, В.Давыдова, Д.Даниленко, А.Денисова, А.Ковалева, М.Селезнева и др. Проблемы конкретных социальных революций нашли отражение в работах М.Барга, Е.Черняка, А.Манфреда, И.Минца, В.Булдакова, в которых решение конкретно-исторических проблем часто сочеталось с выходом на проблемы общесоциальные и социально-философские 13 . Основные проблемы, стоявшие перед исследователями были следующие: применимо ли понятие «революция» ко всем качественным скачкам, а не только к переходу от феодализма к капитализму и от капитализма к коммунизму; структура социальной революции, социальная революция в странах «третьего мира», проблема непрерывности и дискретности исторического процесса, проблема объективных и субъективных факторов в революции, проблема связи понятия социальной революции и теории социально-экономических формаций. В последнем случае можно выделить дискуссию об азиатском способе производства, о некапиталистическом пути развития и т.д. 14 Следует заметить, что вплоть до конца 80-х все указанные вопросы оставались дискуссионными, а отказ от марксизма в начале 90-х годов вообще их повестки дня. В этой связи представляет интерес интерпретация марксизма как отечественными (Е.Бородин, В.Вильчек, В.Кузьмин, Т.Ойзерман, Е.Самарская, Ю.Семенов, Л.Чинакова) 15 , так и зару-
бежными исследователями (Р.Гароди, Л.Мизес, Г.Норт, К. Поппер) 16 .
Если в советской науке господствовал марксизм, то в науке западной диапазон теорий и подходов был несравненно шире. Как и в марксизме, в западной социологии в основе социальной революции видели социальный конфликт, однако не связывали его с внутрисистемным развитием общества, а придавали ему, как правило, внешний характер. После Октябрьской революции возникло целое направление, именуемое «социологией революции» 17 . В постоктябрьскую эпоху сложились концепции умеренных марксистов (П.Каутский, частично — П.Струве), произошло дальнейшее развитие классической социологии, а также появились и первые попытки трактовать революцию с экзистенциальных позиций (Н.Бердяев, А.Камю, С.Франк) 18 . Первичная оценка русской революции из уст непосредственных наблюдателей прозвучала ранее в сборниках «Вехи», «Смена вех» и «Из глубины» 19 . Существенное влияние на изучение революционных процессов и процессов транс-формаций вообще оказали процессы второй половины XX века . Актуальным становится исследование природы Октябрьской революции и порож-денного ей социума (Р.Арон, А.Зиновьев, Р.Пайпс) . Именно в эту эпоху окончательно складываются теории элит (В.Парето, Г.Моска, Р.Михельс, частично Х.Ортега-и-Гассет), теории модернизации (ранние Ш.Эйзенштадт и С.Хантингтон, Ч.Тилли, Л.Стоун и др.), теории массового общества (Г.Лебон, Г.Тард, Х.Ортега-и-Гассет, К.Мангейм, Р.Миллс), зародившиеся еще в первой половине столетия. Указанные теории составляют, в целом, теоретико-методологическую базу западной социологической школы . В рамках указанных теорий было продолжено изучение предпосылок социальных изменений; были сделаны попытки выйти за рамки социологизаторства, соединив социологизм с культурологизмом и психологией; были предложены интерпретации проблем социальной динамики стран «третьего мира»; наконец, анализу подверглась эпоха НТР, ее социальные последствия и характер происходящих изменений. На основе этого подхода уже к 60-м годам выделился технологический детерминизм (З.Бжезинский, Д.Медоуз, У.Ростоу),
II рассматривающий процесс социальных изменений, в целом, как производное от развития технических средств производства; функционализм (Т.Парсонс, Р.Мертон, А.Зиновьев), сводящее развитие социальной системы с одной стороны к социальному действию, с другой — к изменению внутренней структуры социальной системы, связанной с изменением функционального содержания ее элементов; теория социального конфликта (Р.Дарендорф, Л.Козер, Д.Белл). Указанные направления не просто анализировали современную социальную реальность, но пытались на основе этого анализа и экстраполяции в будещее тех или иных закономерностей дать тот или иной прогноз дальнейшего развития социальных систем 23 . Развитие получает психологический подход, основания которого были заложены в начале века, в основном, на основе работ З.Фрейда и К.Юнга (Г.Лебон, П.Сорокин, позднее — Дж.Дэвис, частично Э.Фромм) 2 . Наконец, новый всплеск интереса к проблеме социальных изменений совпал с «бархатными революциями» в Европе и гибелью социалистической системы. Ряд работ на эту тему представляет определенный интерес, однако, как нам кажется, десять лет это слишком маленький срок для того, чтобы делать какие-либо объективные выводы на философском уровне 25 . Таким образом, классическая западная социология внесла большой вклад в изучение проблемы социальных изменений — как в теоретико-методологическом плане, так и в плане накопления и анализа богатого фактологического материала. Однако следует признать, что указанные работы часто носят прикладной социологический характер и, за редким исключением, не претендуют на какие-либо философские обобщения.
Свой вклад в развитие знаний о природе социальных изменений и социальных революций внесли и представители течения, именуемого «неомарксизмом» (Т.Адорно, Р.Гароди, Д.Лукач, Г.Маркузе) 26 . Основное достоинство указанных теорий состоит в творческом переосмыслении классического марксизма применительно к реалиям второй половины XX века — особенно категории «отчуждения» и схемы классовой борьбы.
В рамках неклассических теорий социального развития и социальных из-
менений особое внимание уделяется культурной доминанте, поэтому мы обозначили этот подход как культурный или культурологический. Родоначальниками его следует считать представителей Баденской (В.Виндельбанд, М.Вебер) и Марбургской (Г.Коген, П.Нартоп) школ неокантианства. Не порывая с социологическим подходом, представители указанного направления акцентируют внимание на культурно-исторических, религиозных основах социальных изменений, опираясь в том числе на работы А.Бергсона, Ф.Ницше и «философию жизни» В.Дильтея. К сожалению, специальных работ, посвященных проблемам социальных изменений представители указанного не оставили, поэтому для нас представляют ценность методологические наработки 27 .
Категория «социальное изменение (трансформация)» органично связана с такими категориями как «социальная революция» и «развитие». Иногда «изменение» отождествляется с революцией, особенно когда речь идет о сложных общественных системах, поскольку революция понимается как существенное изменение. Все остальные изменения, таким образом, считаются несущественными и могут быть вообще вынесены за скобки1. С другой стороны, изменение есть неотъемлемая часть процесса развития объекта. Таким образом, исходя из анализа процесса развития, можно говорить о характере изменений объекта.
Указанные категории действительно сходны по своему содержанию, но они отнюдь не тождественны. В последнее же время наблюдается неявная тенденция к замене анализа одного явления анализом другого. Связано это с рядом причин как объективного, так и субъективного характера. Следует отметить, что замена категории «революция» иной категорией совсем не обязательно означает отказ от первой и не всегда связана с «демонизацией» революционного процесса. Вряд ли это связано и с якобы перегрузкой «экспрессией» категории «революция» .
П.Штомпка отмечал, что революция относительно социальных изменений вообще характеризуется такими отличительными признаками как охват всех сфер жизни общества, радикальный характер изменений, их относи-тельная быстрота, необычность реакций участников и т.д. «Революция, — говорит Ш.Эйзенштадт о понимании данного явления в рамках западной научной традиции, — характеризуется как самый интенсивный и осознанный процесс из всех социальных движений (выделено нами — A.M.)» . Ряд исследователей, как зарубежных, так и отечественных, считает классическими революциями лишь революции Нового времени, поскольку именно тогда, например, впервые произошла эмансипация личности и сформировалась опора власти не в качестве традиционной легитимности, но идеологического содержания.
Общеизвестно определение социального изменения как перехода социальных систем, общностей, институтов и организаций из одного состояния в другое, или как процесса диалектического снятия, критического отрицания основы «всей предшествующей социальной жизни»6. «Переходный процесс, — отмечал А.Пригожин, — по своему содержанию включает в себя преодоление прошлого, отрицаемых его элементов, выдвижение новых целей и идеалов и выработку способов продвижения к ним (выделено нами — A.M.)».7 Современный трансформационный процесс, пишет Т.Заславская, есть процесс изменения институциональной структуры общества, последствиями которого являются сдвиги в социальной структуре общества и его культуре.
Может создаться впечатление, будто приведенные выше понятия говорят об одном и том же явлении, пусть и не всегда в категориях одной и той же системы. Однако это не совсем так. Дело в том, что сами по себе такие дефиниции как «переход», «отрицание» или «снятие» также нуждаются в четком определении. Без этого, во-первых, очень часто теряется качественное различие между различными типами изменений; во-вторых, под изменением вообще может пониматься лишь один из типов изменений, остальные же под определение изменения (трансформации) не попадают; наконец, в-третьих, смешиваются понятия «социальная революция» и «социальная трансформация». Последнее происходит наиболее часто, особенно если авторы работают с категориями классической диалектики. Так, понятие трансформации, отмечает один А.Данилов, «выражает переход к качественно новому состоянию общественной организации. Трансформационный процесс зиждется на диалектическом преодолении существенных элементов старого порядка. По своей сути он нацелен на новое качество. системы».9 В данном случае очевидно, что, во-первых, мы имеем дело с классическим определением социальной революции (с заменой революции на трансформацию) именно как качественного скачка. Во-вторых, перед нами явно ошибочное представление о западном обществе как стабильном и о пост-коммунистическом обществе как нестабильном, трансформирующемся. Это не так. Наконец, в-третьих, автор сам признает как незавершенность современных трансформационных процессов, так и крайнюю их противоречивость и несоответствие ожиданий результатам, что само по себе снимает проблему адекватного определения явления, как и вообще возможности объективного исследования становящегося, но не ставшего.
Не следует думать, однако, что сам А.Данилов признает вышеуказанную взаимозаменяемость понятий «революция» и «трансформация (изменение)»— в ряде мест он делает специальные оговорки, которые дают возможность предположить, что революция противостоит трансформации как зло благу. Следует отметить, что сохранение традиционного подхода с его разделением «революции-эволюции» или «революции-реформы» вообще весьма характерно для современных исследователей . Именно поэтому, как нам кажется, и была предпринята попытка описать события 1989-1991 годов совершенно новым понятием «антиреволюция», поскольку эти события якобы положили конец циклу, начатому даже не 1917 годом, а эпохой Просвещения. «Антиреволюции» по этой мысли не только завершили революционный цикл, они якобы еще и поставили точку в истории «просветительской модернизации» и связанной с ней революционностью12. Главным же противоядием против революции некоторые авторы считают постоянную эволюцию или «трансформацию», тем более, что «любое общество — общество переходное», а сама трансформация есть, сама по себе сложная система13. При этом А.Данилов, например, ограничивает применение понятия «трансформация» исключительно переменами в «развивающихся странах, которые перешли к новой социально-экономической политике» в конце 80-х — 90-х годах прошедшего столетия, хотя и оговаривается, что существует некий «предыдущий этап трансформации», также как и «процессы трансформации в мире, начиная с Французской революции 1789 года» и т.д.
Понятие «социальная революция» тесно связано системой марксизма и разработанной им же теорией общественно-экономических формаций10 . «Общественно-экономическую формацию можно охарактеризовать как исторически определенный тип общества, представляющий собой особую ступень в его развитии. /. / . Формация охватывает все стороны общественной жизни в их органической взаимосвязи. /. / В основе каждой формации лежит определенная и адекватная ей материально-техническая база. характерные для нее производительные силы. Производственные отношения, взятые в их совокупности, образуют сущность данной формации (выделено нами — A.M.)»109. Революция есть коренной переворот в жизни общества, качественное изменение последнего, означающее «низвержение» отжившего и утверждение нового общественного строя; форма перехода общества на качественно новую ступень развития. При этом как бы a priori подразумевается, что ступень эта прогрессивная, т.е. более высокая по уровню развития, нежели предыдущая, ибо для обратного процесса есть другое название: контрреволюция.
Обратим внимание на тот факт, что К.Маркс принимает теорию прогресса, причем, создается впечатление, что делает он это априорно, в рамках историко-философской традиции XIX века.
Критерий социального прогресса по К.Марксу — уровень развития производительных сил (которому соответствует определенный характер общественных отношений), ибо именно данный показатель дает нам объективные критерии оценки степени свободы человека, именно он демонстрирует, насколько велики реальные возможности гармоничного развития личности110. Более того, этот критерий может претендовать на всеобщность, поскольку определяет как характер отношения человека к природе, так и уровень саморазвития человека, а также форму его общественного бытия. Особое понятие марксизма — способ производства, — содержит в себе как характеристику конкретного вида производства, так и характеристику исторически определенных производственных отношений111. Очевидно, критерием прогресса будет являться переход к более прогрессивному способу производства. Этот критерий включает в себя несколько уровней а) уровень овладения силами природы; б) уровень раскрытия способностей человека; в) уровень удовлетворения потребностей человека и обеспечения его средствами жизни.
Таким образом, смена способа производства и есть революция, причем смена эта обусловлена тем, что производственные отношения перестают соответствовать производительным силам, и «из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы»»2. Выходит, революция есть изменение производственных отношений (юридическим выражением которых, по словам того же К.Маркса, является господствующая форма собственности) и приведение их в соответствие с уровнем развития производительных сил; а поскольку эти отношения являются базисом всей структуры общественных отношений, вслед за их изменением следует и переворот во всей надстроечной системе. «Как в основе всех явлений природы лежат причины материальные, так и развитие человеческого общества обуславливается развитием материальных производительных сил (курсив наш — A.M.)» . Заметим, что сами по себе эти изменения производительных сил еще не есть социальная революция. Они — лишь главная ее предпосылка.
Под социальным изменением мы понимаем любую смену одного состояния системы общественных отношений другим. Даже в том случае, если изменения час-тичны или несущественны, смена состояния все равно происходит. Здесь следует учитывать, что категория «состояние» очень широка по значению и безразлична к степени изменения. Способность к изменениям — имманентное свойство системы общественных отношений, как, собственно, и любой материи. Изменение является основным способом существования системы во времени и пространстве, ибо бытие системы в один из моментов не тождественно бытию в следующий момент1. Движение, пространство и время дают в сумме изменение системы. Здесь возникают вопросы а) при каких условиях это свойство актуализируется, б) где именно следует искать источник социальных изменений и, следовательно, источник развития социальной системы и движения социальной материи? .
Начнем с последнего вопроса. На сегодняшний день мы имеем как минимум четыре различных ответа на него3. Поскольку, мы уже говорили о них в первой части нашей работы, здесь мы позволим себе лишь вкратце напомнить их, ибо это необходимо для дальнейших рассуждений.
Во-первых, источник движения видят в диалектических противоречиях в самой сущности материи. Эта гегельянская традиция наиболее полно выразилась в марксистском учении о классовых противоречиях как основной движущей силе общественного развития в эпоху антагонистических формаций4.
Во-вторых, источник движения находят в стремлении системы к усложнению, подчеркивая, что применительно к социальной материи этот источник заключается не в антагонизме, а в солидарности5. В-третьих, движение сводится к фатуму, судьбе, при этом развитие социальной системы полностью отождествляется с развитием любого живого организма.
Наконец, в четвертых, движение материи может пониматься как постоянный переход из состояния нестабильности (хаоса) в состояние стабильности (порядка) и наоборот. При этом о каком-либо детерминизме, о причинности вообще, речь не ведется, ибо движение и его результат, согласно такого рода подходу — есть случайность. Неравновесная термодинамика (И.Пригожин) и синергетика (Г.Хакен) в качестве модели катастрофы или революции пытаются использовать физическую аналогию с фазовыми переходами, ведущими к изменению агрегатного состояния вещества. Так, нагревая или охлаждая воду, при строго определенных значениях температуры (управляющий параметр), синергетика рассматривает возникновение упорядоченных макроструктур как рождение коллективных типов поведения огромного числа входящих в макроструктуру элементов. Такие типы поведения, называемые модами, появляются под действием флуктуации в момент потери макросистемой устойчивости. Они конкурируют между собой, и выживает форма, наиболее приспособленная к внешним условиям. При этом вводится новая характеристика движения — так называемый «странный аттрактор»7. Хаос, по словам И.Пригожина, ставшими уже почти поговоркой, порождает порядок. Причем порядок, который выражается еще и в том, что возникать могут не какие угодно структуры, а лишь их определенный набор, задаваемый внешней средой. Последние описывают идеальные формы реально возможных образований и являются аттракторами, к которым только и может эволюционировать рассматриваемый объект. Таким образом, можно говорить о том, что грядущий порядок определен (детерминирован) «качеством хаоса», а точнее — система и ее качество задаются качеством исходного материала и внешней средой, что, надо сказать, не дает права делать какие-либо выводы о том, что внешняя среда будет детерминировать изменение системы.
Итак, изменение системы может быть вызвано воздействием внешней среды, однако, характер этого изменения, его форма и, соответственно, его результат, будут определяться не внешней средой, но средой внутренней, то есть, качеством самой системы. Точно также изменение, вызванное, например, разбалансированием элементов системы, «внутренним вызовом», будет напрямую зависеть от системного качества. Если перевести вышесказанное на язык теории А.Тойнби, то можно сказать, что «ответ» системы определяется не столько характером «вызова», сколько характером самой системы.
Мы определили выше изменение через смену состояний системы. Но что такое — состояние! Как показывает практика и опыт предшествующих исследований, ответ на этот вопрос может быть дан двоякий. Ответ первый — состояние есть этап развития в рамках целого. Каждый этап качественно отличается как от предыдущего, так и от последующего. В данном случае, смена состояния фактически тождественна смене качества объекта, то есть, его отрицанию. Однако этап не существует сам по себе — этап есть этап в развитии чего-либо, в нашем случае, некой общей для всех этапов системы, чье системное качество становится на этом фоне бесконечной смены качеств весьма и весьма расплывчатым и труднодоступным для познания. В самом деле, либо качество изменяется и происходит отрицание объекта, либо качество не меняется и отрицание не происходит, а произошедшее изменение является изменением количественным. Однако дело обстоит иначе — качество изменяется от этапа к этапу, а качество-сущность (или сущностное каче-ство, системное качество) системы остается неизменным .
Здесь возможно возражение в том смысле, что речь в данном случае ведется о качествах разных объектов, находящихся по отношению друг к другу как часть и целое. Качество части, очевидно, не может быть качеством целого. Марксизм, например, предполагает очень четкое разделение качества системы как таковой и системы в определенной точке пространства и времени. В самом деле, система — или классово-антагонистическая формация — обладает вполне определенным качеством: господствующие в ней отношения есть отношения между двумя основными классами — собственниками и несобственниками средств производства. Внутри же этой системы, точнее, внутри процесса ее развития, выделяются этапы, качественно (опять — качественно) различающиеся по характеру этих отношений и уровню развития производительных сил. При этом одно качество с другим не смешивается, хотя качества систем-этапов (состояний) будут конкретным проявлением общего системного качества.
Понимание состояния системы как этапа ее развития, в целом, верно, но при этом следует иметь в виду следующее. Во-первых, каждый этап сам по себе есть система в конкретный промежуток времени, причем сущностное качество так называемой «системы вообще» не будет тождественно качеству этапа как системы. Во-вторых, если рассматривать этап как систему, следует выделить этапы развития теперь уже этой системы. Необходимо в данном случае обозначить некий предел изменений, которые мы будем считать системными по отношению к рассматриваемой системе как таковой. В-третьих, следует иметь в виду тот факт, что состояниями этой системы будет все бесконечное множество этапов, хотя, в целом, их можно сгруппировать в большие группы по ряду качественных оснований.
источник
Социальная трансформация как предмет философского анализа : диссертация . доктора философских наук : 09.00.11
Автор: Карасев, Валентин Иванович
Без учета скидки. Вы получаете файл формата pdf
Вы получаете первые страницы диссертации в формате txt
Просмотр 1 страницы = 3 руб
Введение в научный оборот категории «социальной трансформации» является важным звеном в осмыслении всей совокупности процесса социальных изменений и может служить эффективным механизмом в решении практических задач общества в его поступательном прогрессивном развитии. Актуальность предлагаемой темы диссертационного исследования в широком смысле усиливается наличием трех групп причин. К первой группе относятся факторы изменения качественных параметров социальной реальности, проявляющ
ГЛАВА 1 Социальная трансформация как философская категория
§ 1 Методологические принципы исследования категории социальной трансформации На сегодняшний день сзш1;ествует два основных взгляда на роль и место философии в общей системе наук. Первый фиксирует внимание на описании мира, отрицая закономерности его генезиса. Основными принципами такой философии являются признание спонтанности возникновения мира, его уникальность и необратимость. Второй полностью построен на признании объективного и закономерного характера возникновения, становления и функци
§ 3 Социальные системы как объем категории социальной трансформации Развивающаяся действительность и ее отражение в формах познания формируют новые постановочные цели исследования и уточняют параметры исследуемых систем. Постановка проблемы социальной трансформации требует методологического расчленения двух ее сторон: определения параметров социальной системы, переживающей трансформацию и анализа процесса перемен. С точки зрения современного знания о сложных системах, в качестве исходного усл
§ 4 Историческое и логическое в становлении категории социальной трансформации Результаты предшествующего анализа делают возможным анализ некоторых существенных аспектов использования в методологии философии социальной истории таких категорий, как историческое и логическое. Необходимо отметить, что социальная история как реальное поле социальных изменений имеет наиболее широкие срезы, которые рассматриваются определенными историческими школами в качестве объекта философского анализа. К таким
ГЛАВА 2 Гносеологические корни категории социальной трансформации
§ 1 Принципы гносеологического исследования процесса социальной трансформации Социальная трансформация как категория философского знания принадлежит проблемному полю познания. Однако любое понятие как отражение действительных процессов не складывается одномоментно и не отражает все грани становящегося объема понятия и меры его качественной определенности. С данной точки зрения представляется в целом необходимым, а в границах современного уровня развития научного знания и возможным, рассмотрет
§ 2 Становление категории социальной трансформации в истории философии «Многое в едином» — таково содержание исследовательской позиции в развитии философской мысли до того момента в истории научного знания, в который Просвещение обнаружило субъекта изменений в самом деятельном человеке. «Единое во многом» — тезис, который выступает содержанием философской канвы событий и изменяющегося контекста современности. Субъект — человек — посредник проявляется в описании реальности как категория содерж
§»3^ Социальная трансформация как процесс социальных изменений Изучение социальных изменений — основное в социологии. Возможно, вся социология концентрирует внимание на изменениях. «Изменение — настолько очевидная черта социальной реальности, что любая научная социальная теория, какой бы ни была ее исходная концептуальная позиция, рано или поздно должна подойти к этому вопросу»^ Основные средства анализа, интерпретации и понимания социальных изменений обнаруживаются в трех уровнях общественно
§ 4 Уровни организации объекта социальной трансформации в исследовательских системах История в качестве реальности имеет наиболее широкие срезы, которые рассматриваются определенными историческими школами в качестве объекта философского анализа. К таким предельно широким пластам пространственного измерения исторического процесса можно отнести культуру, общественно-экономическую формацию и цивилизацию. С точки зрения философии позитивизма и опирающейся на нее социальной науки история априорно
ГЛАВА 3 Исторические и идейно-теоретические основания категории социальной трансформации
§ 1 Исторические корни трансформационных процессов Трансформационные процессы любого порядка в природе выражают качественную сторону движения выделенных в процессе познания систем и количество преобразований в пространстве системы; первая позиция всегда субстанциальна, тогда как количественные признаки указывают на системную функциональность. В истории философии субстанциальные подходы как правило отражают материалистическое видение, а идеалистические картины мира по преимуществу являются фун
§ 3 Социум как сложная система Движение любой исследуемой системы зависит от ее отношения с внешней средой. По этому важному параметры системы можно разделить на открытые и закрытые. Закрытые системы, как правило, закрыты от внешнего воздействия и находятся в состоянии равновесия. Открытые, напротив, постоянно обмениваются энергией со средой. Первые в пределе имеют хаос энтропии, а вторые, посредством диссипации, то есть поддержания неустойчивого равновесия при помощи обмена, неизбежно движут
§ 4 Уровни структурной организации социальных систем в процессе трансформации Мы определили категорию социальной трансформации как понятие, описывающее процесс перехода от одного состояния качественной определенности социальной системы определенного уровня организации к иному полному социальному качеству, то есть, к иной социальной системе. Сущность данного процесса заключается в системной смене полного социального качества исследуемой социальной системы, содержание — это переход от одной фор
ГЛАВА 4 Проблема закономерностей процесса социальной трансформации
§ 1 Понятие закономерностей и тенденций трансформационных процессов в обществе Определить характер социальных изменений как процесс становления или развития социальных систем в границах трансформации их качественной определенности — это значит определить взаимодействие таких категорий философии, как причинность, детерминация, спонтанность, развитие и саморазвитие в процессе их воздействия на реально происходящие в социуме процессы социальной трансформации. С позиций диалектического материализ
§ 2 Синергетический цикл в процессе социальной трансформации С точки зрения теории цикличности феномен социальной трансформации является характерным примером революционного подхода к описанию социальной действительности. Он полностью укладывается в те процессы смены парадигмы обществознания, да и всего естествознания в целом, которые реализуются научной элитой. Особое место принадлежит моделям социального развития, которые рассматриваются с позиции самоорганизации. Переход наукознания от трад
§ 3 Диалектический цикл в процессе социальной трансформации Рассмотренный синергетический цикл социальной трансформации дает представление об универсальных законах развития процессов самоорганизции социальной субстанции в состояниях их фазовых переходов. Выводы относительно особой роли в этом общем процессе модернизационного проекта позволяет говорить о сопряженности самоорганизующихся и направленных процессах переходов в социальном поле. Полное представление об управляемых процессах обществе
§ 2 Общество и государство в процессе социальной трансформации Изложение предшествующего материала позволяет теоретически определить категорию «социальной трансформации». Социальная трансформация — это процесс постоянного расширения полного качества сложной системы — общества, развивающийся в поле действия универсальных природных и конкретных социалып»1х законов движения материального мира, представляющий собой последовательную смену его конкретно-исторических форм. Таким образом,
§ 2 Изменение общественного сознания в процессе социальной трансформации: идеология и общественное развитие В самом общем виде идеология есть искусство жить в обществе, искусство управлять обществом, манипулировать сознанием общества и т.д. Это искусство предполагает знание многих граней современного многомерного общества, психологии личности и психологии социальных групп. В принципе, природа всей совокупности общественных отношений такова, что от их деятельности зависит и экономическое основ
§ 3 Общество и личность в процессе социальной трансформации Если рассматривать социальную трансформацию в единстве объективного и субъективного, то ее субъектом является только деятельный человек, проявляющий себя в социуме как личность. С нашей точки зрения процесс становления личности как социального феномена можно рассматривать, как, во-первых, момент всеобщности форм движения, во-вторых — как момент становления (развертывания) феномена живого — существа, обладающего исключительной способн
Особенности современного состояния России заключаются в следствиях социально-экономического, политического и духовного кризиса и, отражаясь в жизни конкретного человека, невольно ставят перед обществом вопрос о том, является ли данная ситуация уникальной или, что могло бы облегчить процесс преодоления кризисных явлений, — ее можно классифицировать как особенную, то есть типичную, по отношению к определенному историческому времени, способу общественной жизнедеятельности и социальной организаци
источник
Гнутов А.Б., соискатель кафедры философии и социологии Краснодарского университета МВД России, г. Краснодар
В научной литературе современный этап социальных преобразований в России чаще всего обозначается понятием «трансформация» [1, c. 3-11]. Термина «трансформация» образован от латинского словосочетания «trans», означающего «через», «за», и «forma» – форма, внешний вид, образ, облик, т.е. в буквальном смысле «трансформация» обозначает изменение формы, переход «через» форму. В общественных науках термин «трансформация» стал использоваться с середины прошлого века, однако трансформация рассматривалась в этот период в качестве модификации понятия «модернизация». Только с 80-х гг. ХХ в. «трансформация» используется как самостоятельное, ключевое понятие в исследовании современных обществ. В научной литературе неоднократно предпринимались попытки определить содержание понятия «трансформация». Большинство авторов указывают на такие типичные черты социетальной трансформации, как ее глубина (масштабность) и неопределенность последствий. По мнению В.А. Ядова, свобода от «векторной нагрузки» делает трансформацию наиболее адекватным понятием для изучения современного российского общества, по сравнению, например, с понятиями «модернизация» или «переход» («транзит») [2, C. 12]. По определению И.А. Батанова, «трансформация – это глубокое, качественное изменение, отчетливо выраженной созидательной или деградационной направленности, вызывающее в объекте трансформации морфологические, структурные, функциональные и другие изменения принципиального, коренного, сущностного характера. Трансформация отличается от развития, эволюции и других перечисленных изменений тем, что при трансформации эти изменения носят отчетливо качественный, неаддитивный, комплексный, в большинстве случаев необратимый характер, и они приводят к принципиально новым свойствам рассматриваемой системы, принципиально новому пониманию рассматриваемых процессов» [3, C. 38]. В данной статье мы придерживаемся определения трансформации, данного В.В. Локосовым: «Трансформация – это процесс существенного изменения социальной системы, который характеризуется качественными изменениями системообразующих элементов, многовекторностью и относительно высоким темпом их реализации, а также повышенным влиянием субъективных факторов» [4, C. 147-150]. Социальная трансформация носит объективный характер. Общество становится перед необходимостью формировать новую, более эффективную социетальную систему. Данный этап можно охарактеризовать как переходный период. Переходный период характеризуется неустойчивостью политической и социально-экономической ситуации, неотработанностью всеобъемлющего статуса субъектов политической системы. Переходное состояние – это пограничная зона социальной трансформации. По своему содержанию она включает в себя преодоление негативного прошлого, выдвижение новых целей и идеалов. Переходное общество характеризуется амбивалентностью, смешением старого и нового, асимметрией между экономикой и политикой, находящее свое отражение в человеческом сознании, в нормативных и повседневных установках. Другими словами, состояние «динамического хаоса», случайность и хрупкость социальной реальности являются следствием переходного периода. Чем сложнее система, тем она нестабильнее. В состоянии неустойчивого равновесия все труднее предусмотреть, к каким последствиям могут привести те или иные события. Переходный период в развитии любого общества характеризуется резким обострением и ростом социальных конфликтов, несущих в себе как деструктивный, так и конструктивный потенциал. Содержание социальной трансформации составляет процесс системных социальных изменений, а объем – социальные системы как объекты, изменяющие свои структурные параметры, функции и уровни структурной организации на единой шкале изменений социального пространства в исторически определенных контекстах [5, C. 222]. Социальная трансформация – категория, описывающая процесс перехода от одного состояния качественной определенности социальной системы определенного уровня организации к иному полному социальному качеству, то есть к иной социальной системе [6, C. 64-66]. Сущность данного процесса заключается в системной смене полного социального качества исследуемой социальной системы, содержание – это переход от одной формы проявления социального качества к новой, отвечающей новому социальному содержанию. Предельно широкой формой и имманентной характеристикой процесса социальной трансформации выступает особым образом организованное социальное движение, реальным единственным содержанием которого выступает процесс социальных изменений. В качестве процесса социальная трансформация непрерывна по отношению к границам данной системы, кумулятивна по действию инициирующих оснований, трансцендентна как часть общего процесса трансформации систем более широкого плана, транзитна в ряду всех уровней структурной организации человеческих сообществ. Феноменологически социальная трансформация проявляется в явлениях переходного периода, понимаемого как единство изменения объектов и процессов в границах социума под действием объективных законов естественного развития и посредством целенаправленной деятельности индивидов и институтов. В самом общем виде трансформация есть смена социальных форм в процессе перехода из одного качественного состояния в другое. Однако трансформация может иметь различную направленность: конструктивную, деструктивную и стагнационную. Конструктивная трансформация – это такое изменение форм, такие творческие селективные процессы, в результате которых происходит возникновение качественно новых форм, приводящих к прогрессивному развитию общества в целом или его отдельных сфер и явлений. Деструктивная трансформация проявляется в двух формах. Во-первых, как архаизация социальных структур, которая «является результатом следования личности, групп, всего общества культурным программам, которые исторически сложились в более простых условиях и не отвечают возросшей сложности мира, сложившихся проблем»[7, C.4]. Во-вторых, как криминализация общества, приводящая к доминированию теневой экономики, к коррупции, к росту девиантных социальных групп. В конечном счете – к социальной аномии. Исследователи определяют аномию, возникающую в связи с ускоренной трансформацией, как состояние социально-экономических структур, возникающее в периоды их быстрого изменения, когда системообразующие процессы, способствующие социальной интеграции, утрачивают свою роль и влиятельность, усиливая рассогласование между социальной и культурной структурами. Социальная макросреда стремительно меняется, в то время как более инертная ценностно-культурная составляющая общества препятствует изменениям, прежде всего на уровне микросреды, непосредственного жизненного мира индивидов. Однако несмотря на то, что микросреда в значительной мере поддерживает индивида «на плаву», указанное расхождение затрудняет процесс индивидуальной адаптации, способствует снижению общей социальной ориентации, росту ощущения ненадёжности и маргинальности, кризису индивидуальных ожиданий, социальной резигнации и сомнению в легитимности основных социетальных ценностей макросреды. Как подчеркивает Т.И. Заславская [8, C. 92-94], на практике трансформация большинства посткоммунистических обществ, по крайней мере на первых этапах, сопровождается не созиданием, а разрушением. Об этом свидетельствуют свертывание высокотехнологических производств, кризис науки и образования, депрофессионализация ценных кадров, утечка лучших умов за рубеж, ухудшение качества жизни и условий развития личности, возвращение многих общественных групп к традиционному образу жизни, широкое распространение неправового поведения, коррупции, нелегальщины и преступности, разрушение общественной морали. В ряде посткоммунистических стран социальная трансформация сопровождается обострением межнациональных конфликтов, перерастающим в затяжные войны. В результате прошедших в России либеральных реформ имело место такое проявление деформации социальной сферы, как резкая поляризация доходов российских граждан. По этому показателю современная Россия значительно превзошла развитые страны мира и вплотную приблизилась к слаборазвитым. В приводимых В.И. Добреньковым статистических данных децильного соотношения доходы 10% наиболее богатых приближаются к 100-кратному к 10% наиболее бедных наших граждан. К сожалению, аналогичная диспропорция имеет место и в соотношении заработной платы учителей школ и федеральных министров. Приведенные факты позволяют утверждать, что в результате либеральных реформ возникли две России – богатая и бедная, которые живут в разном измерении, не понимают друг друга, имеют разные ценностные ориентации, которые никогда не найдут согласия и примирения друг с другом. Это не может не порождать социальную дезинтеграцию, напряженность и целый спектр негативных социальных явлений. В России в результате перманентного экономического кризиса и распада социальной сферы развиваются многочисленные формы социального варварства, свидетельствующие о глубочайшем неблагополучии общества, усугубляют которое наркомания, алкоголизм, психические заболевания, бездомность, детская беспризорность, проституция, эпидемия СПИДа и венерических заболеваний [9, C. 6]. При рассмотрении социальной трансформации как дисфункционального фактора социализации в ее социокультурном аспекте, следует обратиться к концепции «социокультурной травмы» П. Штомпки [10, C. 3-13]. Метафорическое понятие «травмы» позволяет провести аналогию между реакцией общества на неожиданные и радикальные социальные изменения и реакцией организма на внезапное и болезненное внешнее воздействие. Социальная травма, по мнению Штомпки, обусловлена в первую очередь ломкой ценностных оснований привычных символов, смыслов и значений социальной реальности. Травматичность радикальных социальных трансформаций проистекает из их внезапности для большинства людей и из их тотальности, поскольку они затрагивают решительно все сферы социальной жизнедеятельности, в корне меняя характер повседневности. Именно в силу последнего обстоятельства такие преобразования затрагивают решительно всех членов общества, каждого индивида и, наконец, что наиболее болезненно, они обесценивают привычные правила социальных действий, накопленные прежним жизненным опытом, обесценивают его социальный капитал, делают индивида своего рода банкротом. Любые его форсированные структурные и функциональные изменения сопровождаются потерями – появлением «ненужных» социальных ячеек и «лишних» людей. Подобные потери – обратная сторона любого трансформационного процесса. Однако если в обществе превалирует созидательная ориентация, эта эмиссия осуществляется в таких объемах и формах, что ее можно контролировать и даже нейтрализовать. Штомпка выделяет шесть стадий травматического состояния. Первой стадией является дореформенное состояние общества, благоприятствующее возникновению травмы. Применительно к России речь в данном случае идет о долговременной стагнации советской экономики, сложившемся непреодолимом экономическом и технологическом отставании от Запада, опасности утраты положения великой державы при обесценивании ее экономического и военного потенциала. Вторую стадию составляют травматические события как таковые, их содержание, существо травм. Например, денежная реформа и исчезновение сбережений населения, неожиданная гласность и разоблачение коммунистических порядков при моральной неподготовленности к этому большинства людей. На третьей стадии общество, переосмысливая свою историю, сталкивается с противоречивыми толкованиями прошлого в его символическом осмыслении, что является одним из факторов дезинтеграции общества наряду с социально-статусной дезинтеграцией. Далее, в порядке реакции на травму возникают симптоматические деформации моделей социального поведения и общественной ментальности, которые быстро обретают массовую распространенность. Следующей стадией является период посттравматической адаптации, протекающий либо по логике использования активных стратегий совладания с трудностями, либо, напротив, по логике обращения к пассивной стратегии примирения с ними. Наступающая в итоге завершающая фаза преодоления травмы по сути совпадает с окончанием переходного периода, то есть с возвращением к стабильному состоянию общества и его граждан. Однако при всей адекватности теории социокультурной травмы реалиям пореформенной России необходимо отметить, что деформация процесса гражданской социализации в российском обществе лишь отчасти, на наш взгляд, объясняется трудностями переходного периода. Исследование механизмов гражданской социализации поэтому требует концептуального синтеза и опоры на аксиологические и социально-психологические теории. Нам представляется, что повседневные социальные практики базируются на ценностно-когнитивных структурах. Такие структуры выступают как реальные смысловые единицы, в которых сплавлено рациональное и иррациональное, понятийное и эмотивное. В этом синкретизме проявляется целостность сознания актора, соединяющего в себе уровни социальной интерпретации, выработки и использования когнитивных схем повседневных практик и формирования эмоционально-рациональных мотиваций практического поведения. Ценностно-когнитивные структуры в своей совокупности выполняют роль общей парадигмы социального поведения. В качестве смысловых единиц социокультурного контекста они обладают специфическими свойствами. Так, эти структуры самоочевидны, поскольку психологические механизмы сознания обеспечивают их внутреннюю рационализацию. Универсальность ценностно-когнитивных структур проявляется в том, что на их основе строятся схемы повседневных практик во всех сферах жизнедеятельности общества, и тем самым они выступают в качестве интеллектуального ядра мотиваций единичных поведенческих актов. Ценностно-когнитивные структуры социокультурного контекста благодаря своей целостности являются парадигмальным основанием процессов концептуализации и интерпретации на бытовом уровне ситуаций социальной практики и формирования мотивационных установок социального поведения. Эти структуры выполняют в обществе стабилизирующую функцию, поскольку отсылают к духовно-культурным инвариантам, которыми в конечном счете определяется культурная идентичность общества. Длительное оперирование ценностно-когнитивными структурами фиксирует устойчивые формы социальной логики, подчиняющей себе социальные практики и взаимодействия. Духовное неблагополучие общества при негативных тенденциях его динамики способствует росту социальных рисков, обусловленных общей атмосферой аномии. Социологическую верификацию этот факт обретает при изучении проявлений социального разочарования, ценностной дезориентации населения, утраты оптимизма в отношении ближайшего будущего, распространения социальных фобий и взаимного недоверия. Согласно результатам опросов, [11] в российском обществе наблюдается размывание нравственных критериев населения, что объективно проявляется через снижение в ценностной иерархии респондентов ранга ценностей нормативно-регулятивного ряда, таких как чистая совесть, порядочность, патриотизм и национальная гордость, чувство необходимости другим людям. Нам представляется, что эти и аналогичные данные служат отражением деградации общества как целостности на всех уровнях: в макросоциальном плане – далеко зашедшей дезинтеграции, переоценки базовых социальных ценностей; в плане повседневных социальных практик – ослабления основных моральных и формальных регуляторов, поддерживающих социальный порядок, перехода повседневных социальных взаимодействий к неформальной регуляции «по понятиям». Все это связано с нарастанием неопределенности относительно будущего российского общества как целостности, перспектив воспроизводства его культуры в следующих поколениях. Деинституционализация старых норм и институционализация иллегальных правил игры в неформальный социальный порядок приводят к формированию специфического типа социальной среды с высокой степенью неопределенности и риска, способной к аккумуляции и расширенному воспроизводству рисков, при отсутствии эффективных институциональных механизмов обеспечения гражданской социализации. Социологи выделяют первичную и вторичную социализацию. Первичная сфера включает в себя взаимодействие в малых группах (семья, друзья, сверстники). Вторичная – это область деловых или формальных, социально-статусных отношений (фирма, предприятия, вуз, школа и т.п.), в которых часто личность «обезличена», анонимна. В рамках этой концепции рассматривается и определение агентов социализации, то есть конкретных людей, социальных институтов, ответственных за обучение, освоение социальных норм, направляющих процесс социализации. Агенты первичной социализации – люди близкого окружения (малая группа, «микросреда») – родители, родственники, друзья, учителя, лидеры молодежных группировок и т.д. Агенты вторичной социализации – представители органов управления и общественные институты (школа, предприятия, армия), сотрудники радио и телевидения, печати, партий и т.д. Считается при этом, что представители «вторичной» социализации оказывают менее важное влияние на человека. Существует еще и более широкое рассмотрение взаимодействия «личность-социальная» среда, которое представляет в качестве воздействия на человека все условия его жизнедеятельности. В таком понимании социальная среда – это «во-первых, совокупность ролей и статусов, которые общество предлагает человеку. Во-вторых, совокупность социальных институтов, общественных организаций, социальных общностей, в пределах которых индивид реализует определенные социальные роли и приобретает желаемые социальные статусы. В-третьих, элементами социальной среды выступает совокупность ценностей, социальных норм, знаний, навыков, умения, качеств, которыми человек овладевает, чтобы в соответствии с потребностями общества исполнять соответствующие роли и поддержать приобретенный статус. В-четвертых, социальная среда охватывает совокупность социальных институтов и социальных технологий по производству, воспроизводству и передаче культурных образов, ценностей, норм. В-пятых, на формирование ценностных установок и поведение индивида в обществе оказывают значительное влияние конкретные события. В трансформирующемся обществе в результате бесконтрольности и ослабленности влияния социальных институтов, отсутствия четкой системы ценностных ориентаций, размытости общегосударственного строительства в целом и других причин происходит деформация всего процесса гражданской социализации. Так, например, развивая идею национального возрождения, мы приходим к крайним ее проявлениям – «национализму», и при этом совершенно игнорируется воспитание патриотизма, любви к Родине. Свидетельством тому: много случаев отказа молодежи служить в армии, защищать Отечество, отсутствие стремления проявить себя в производственной сфере и т.п. В конечном итоге у молодежи появляются гипертрофированные притязания и часто негативные качества характера, проявление эгоцентризма, с одной стороны, а с другой – отсутствует элементарная социальная ответственность за дела в стране и обществе. Как показывают социологические исследования, они ценят больше всего свободу, понимаемую как возможность жить по своему усмотрению, вплоть до совершения преступлений. В качестве моральных регуляторов поведения и деятельности у значительной части молодежи выступает не разум, а эмоции (чувства). Жизненный успех начинает ассоциироваться только с личным успехом. Индивидуалистические ценности получают широкое распространение в российском обществе, особенно среди молодого поколения, проходящего первичную социализацию уже в «новой» России. Причем, право на индивидуальность, по словам Т.А. Панковой, связывается молодежью исключительно с возможностями индивидуального обогащения, а ведущее место у представителей молодого поколения занимает такая цель, как «научится зарабатывать деньги и приумножать свой капитал»[12, C. 111-116]. Как отмечает Ю. А. Зубок, в отношении денег наблюдается твердость взглядов среди различных групп молодежи: с момента начала реформ более двух третей молодых людей проявляют убежденность в том, что деньги решают все, демонстрируя устойчивую инструментальную ориентацию, присущую современным обществам риска [13, C. 264]. Не последнюю роль в распространении подобных идей в сознании российской молодежи играют средства массовой информации и, в частности, реклама, ведущие массированную пропаганду ценностей успешности и материального благополучия. Можно констатировать, что в настоящее время в России формируется новое поколение с определенной системой ценностей, установок, норм, правил поведения, особенностей восприятия действительности, т.е. определенного культурного облика будущей России. В ходе социологического исследования [14] была проведена оценка уровня социальной активности, гражданской позиции, состояния гражданского образования молодежи. В частности, была измерена общегражданская позиция молодежи на основании двух индикаторов: идентичности молодежи с российским государством и патриотичности. Чувство гражданской идентичности у российской молодежи развито слабо (см. рис. 1). Рисунок 1 В какой степени опрошенная молодежь ощущает себя гражданами Российской Федерации, % Согласно результатам опроса, в полной мере ощущают себя гражданами Российской Федерации только 57,6%, причем эта позиция характерна как для молодежи различных национальностей, так и для различных возрастных категорий молодежи. Более того, с возрастом чувство полной гражданской идентичности уменьшается. Это свидетельство того, что проблема кроется не в самой молодежи, а в несформированности типа государства и социальных отношений. [15, C. 484] Усложнение социальных процессов в ходе социальной трансформации несет реальную угрозу снижения эффективности социализации личности, начиная уже с ее ранних этапов, когда условия для влияния контрагентов социализации на индивида становятся настолько благоприятными, что получают реальную возможность заменить традиционные ценностные ориентиры, образцы для подражания, общественные идеалы на стандарты, идейные установки, деформирующие развитие индивида до уровня асоциального существа. Эти опасения имеют под собой реальную почву, так как опасность деструктивного воздействия контрагентов социализации на социализацию личности в современном российском обществе многократно возрастает в связи со сложной криминогенной, экономической ситуацией в нашей стране, низкой правовой культурой населения, усиливающимся социальным расслоением в обществе и сопровождающими их многочисленными социальными недугами, что требует от социально здоровой и граждански зрелой его части объединения усилий для преодоления во многом объективных трудностей в сложившихся исторических условиях, для выработки общенациональной цели развития общества на ближайшую историческую перспективу, способной консолидировать наших соотечественников в формировании социального идеала и общенациональных ценностей [16, C.6]. Гражданская социализация в российском обществе определяется тремя группами факторов: социально-экономическими, социально-правовыми и социально-политическими. Оказывая воздействие на все группы населения, каждый из этих факторов по-своему влияет на молодежь как особую социально-демографическую группу в процессе ее воспроизводства. Особое влияние на молодежь оказывает социально-экономическая политика государства, отражающаяся на социально-экономическом статусе молодежи, ее положении в общественной структуре. В своей монографии «Молодежь в обществе риска» В. И. Чупров и Ю. А. Зубок отмечают, что реформирование в российском обществе в отсутствие стратегических целей, кроме «узкокорпоративных интересов структур власти всех уровней», делает социально-экономическую политику неопределенной, а, следовательно, непредсказуемой для всего населения. В субъективном плане подобная неопределенность не способствует приданию молодым людям уверенности в том, что они сумеют занять устойчивые позиции в системе экономических отношений, вследствие чего «риск постепенно стал часть транзиции молодежи» [17, C. 77-78]. Важно отметить, что неравномерность, дезинтеграция влияния институтов социума на личность приводят к ее деформации, к неравномерной и негармоничной социализации. Этот дисбаланс в процессе социализации отражается в обществе всплеском криминогенности, ростом слоя маргиналов, превращающихся в люмпенов (нищие, бродяги, бомжи), ведет к резкой поляризации по происхождению, по доходам, ценностным ориентациям, образу и стилю жизни. Исходя из ранее сказанного, мы считаем, что изучение специфики гражданской социализации должно вестись, прежде всего, на уровне особенностей отношений страт, формирования их потребностей и целей, роли и места в социальном прогрессе. Социальная трансформация разрушила традиционно устоявшиеся формы отношений в обществе, социальные ожидания различных групп снизила до «безразличия». У населения в массовом масштабе сложился ряд специфических личностных качеств: упрощенность внутреннего духовного мира, аморфность личных интересов, ограниченность духовного уровня, взаимная нетерпимость и недоброжелательность. В процессе социальной трансформации к этим качествам добавились социальная апатия, социальное неверие и пессимизм, ценностный нигилизм, усугубляющиеся кризисом идентичности. В результате быстротечных и необоснованных реформ в социальной сфере в сознании людей разрушается сама память о демократических основах функционирования социальных институтов, об их роли в общественной жизни, значимости в социализации личности. Итак, анализируя многообразные виды деятельности образовательных учреждений по гражданской социализации учащейся молодежи, можно сделать вывод о ее позитивной роли в формировании у молодого человека комплекса таких субъективных качеств, как ориентация на общепринятые нормы и нравственные ценности во всех сферах жизни, включая сферу труда, осознанная законопослушность, умение отстаивать свои гражданские права и выполнять обязанности, политическая активность, патриотическая преданность Отечеству, культура межличностных, межнациональных и иных социальных отношений, постоянное стремление наращивать и реализовывать свой творческий потенциал во благо обществу, согражданам.
Речь идет о том, что поле социализации молодежи носит характеристики социально сконструированной реальности. Феноменологическая социология, на наш взгляд, верно отмечает, что повседневный мир в действительности воспринимается, как зонально разделенный (знакомое приближено, незнакомое удалено). В таком понимании поле социализации представляет собой диалектический процесс взаимодействия личности и культурно-социальной среды. Оно связано с жизненными циклами человека и проявляется в активной деятельности и поведении, смене ролей и статусов, формировании символов своей субкультуры, выражающейся у молодого поколения в своеобразной символике, искусстве, одежде, языке, проектировании «своей реальности» в целом, своеобразной «картины социального мира». По мнению А.И.Ковалевой и В.А.Лукова, «общая схема конструирования социальной реальности включает: 1) адаптацию к условиям среды (пробы и ошибки; узнавание частей среды и правил; изменение поведения в соответствии с правилами; понимание и легимитизация части среды через «наше»); 2) достраивание реальности (символизация через идеальное «благо» и «зло», построение символического универсума. компенсация недоступного; действия по ограждению «своего мира», выделение зоны независимости); 3) переструктурирование условий среды (игнорирование неважного; изменение пропорций и комбинирование в соответствии с тезаурусом; действие вне «своего мира» в соответствии со своим символическим универсумом).[19, C.183] Социальное конструирование реальности является важнейшим условием формирования поля гражданской социализации молодежи и самого процесса в целом. И, если общество в процессе социализации «творит» молодого человека как гражданина, то логично предположить, что и социализируемый индивид влияет на развитие существующих социально-политических структур и отношений общества. Поэтому мы считаем, что анализ односторонних представлений о функциональной интегрированности молодежи в социум, в том числе и гражданско-политический, должен смениться изучением процесса их взаимной согласованности. Таким образом, процесс гражданской социализации представляет собой многофакторное, многоуровневое явление, развивающееся в рамках общего процесса социализации. Ему присущи такие черты, как объективность, неизбежность, дисфункциональность, социальная опосредованность, обусловленность как внешними социально-политическими факторами, так и психической деятельностью людей. Молодежь в ходе этого процесса играет и пассивную, и активную творческую роль, выступая одновременно и объектом, и субъектом общественно-политических отношений. Список использованной литературы 1 Десять лет после августа. Предпосылки, итоги и перспективы российской трансформации. Фонд «Либеральная миссиия». М., 2002; Заславская Т.И. Социоструктурный аспект трансформации российского общества // Социологические исследования. 2001. №8 . С. 3 – 11. 2 Ядов В.А. А все же умом Россию понять можно // Россия: трансформирующееся общество. М., 2001. С. 12. 3 Батанов И.А. Основы теории социально-экономических трансформаций. СПб., 2000. С. 38. 4 См.: Локосов В.В. Трансформация социетальных систем (опыт реформ в современной России): Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук. М., 2002. С. 19; Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1999. С. 147–150. 5 Ядов В. Россия как трансформирующееся общество: (Резюме многолетней дискуссии социологов) // Общество и экономика. 1999. № 10–11. С. 45–55, 24–37; Карасев В.И. Социальная трансформация как предмет философского анализа: Автореф. дис. … д-ра философ. наук. М., 2000. С. 16; Рогачев С. В. Российская государственность в системе трансформационных координат. М., 2000. С. 222. 6 Драбкин Я.С. Социальные трансформации в Европе ХХ века. М., 2000. С. 64–66. 7 Ахиезер А. С. Архаизация в российском обществе как социологическая проблема // Социология и общество. Тезисы Первого Всероссийского социологического конгресса «Общество и социология: новые реалии и новые идеи». СПб., 2000. С. 6. 8 Заславская Т.И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. М.: Дело, 2004. С.92-94. 9 Добреньков В.И. Российское общество: современное состояние и перспективы (от социологии кризиса к социологии надежды). М., 2003. С. 6. 10 Штомпка П. Культурная травма в посткоммунистическом обществе (статья вторая) //Социологические исследования. 2001. С.3-12. 11 Кузнецов В. Социология безопасности. М., 2003. 12 См.: Панкова Т. А. О становлении нравственных и гражданских позиций школьников //Социологические исследования. 2002. № 5. С. 111-116. 13 Зубок Ю. А. Феномен риска в социологии: опыт исследования молодежи. М., 2007. С. 264. 14 Опрос проведен Центром социального прогнозирования по техническому заданию фонда «Новая Евразия» по всероссийской репрезентативной выборке в феврале 2004 г. в 20-ти субъектах Российской Федерации. Всего опрошено 2000 человек в возрасте от 12 до 29 лет. 15 Российская молодежь: проблемы и решения. М., 2005. С.489. 16 См.: Кузнецов В.Н. Общенациональная цель: безопасность и благополучие человека – как фундаментальная проблема российских общественных наук. М., 2004. С. 6. 17 См.: Чупров В. И., Зубок Ю. А., Уильямс К. Молодежь в обществе риска. М., 2003. С. 77-78. 18 Шаронова С.А. Игротехнологии как манипулятивная методология // Социологические исследования. 2004. № 1. С.86. 19 Ковалева А.И., Луков В.А. Социология молодежи. М., 1999. С.183.
Термин «нигилизм» произошел от латинского слова «nihil», которое означает «ничто», «ничего». Как социальное явление нигилизм характеризуется:
а) резко критическим, крайне негативным отношением к общепринятым, объективным (абсолютным) ценностям;
б) максималистским подходом, интенсивностью, бескомпромиссностью отрицания;
в) не сопряжен с позитивной программой;
г) несет в себе деструктивное, разрушительное начало.
В зависимости от того, какие ценности отрицаются, нигилизм может быть политическим, религиозным, нравственным и т.п.
Правовой (или юридический) нигилизм представляет собой непризнание права как социальной ценности и проявляется в негативно-отрицательном отношении к праву, законам, правопорядку, в неверии в необходимость права, его возможности, общественную полезность.
Проф. Н. И. Матузов выделяет следующие формы правового нигилизма:
а) умышленное нарушение законов и иных нормативно-правовых актов;
б) массовое несоблюдение и неисполнение юридических предписаний;
в) издание противоречивых правовых актов;
г) подмена законности целесообразностью;
д) конфронтация представительных и исполнительных структур;
е) нарушение прав человека;
ж) теоретическая форма правового нигилизма (в научной сфере, в работах юристов, философов и др.).
Проф. В. А. Туманов говорит, во-первых, о пассивной и активной формах правового нигилизма. Для пассивной формы характерно безразличное отношение к праву, явная недооценка его роли и значения. Активному юридическому нигилизму свойственно осознанно враждебное отношение к праву. Представители этого направления видят, какую важную роль играет или может играть право в жизни общества, и именно поэтому выступают против него.
Во-вторых, проф. В. А. Туманов разделяет правовой нигилизм:
а) на высоком этаже общественного сознания (в виде идеологических течений и теоретических доктрин);
б) на уровне обыденного, массового сознания (в форме отрицательных установок, стойких предубеждений и стереотипов);
в) ведомственный. Последний проявляется в том, что нередко подзаконные акты становятся «надзаконными», юридические нормы не стыкуются, возникают острейшие коллизии.
Правовой нигилизм — это патология правового сознания, обусловленная определенным состоянием общества. Поэтому пути борьбы с ним должны быть разнообразны. Это:
а) реформы социально-экономического характера;
б) изменение содержания правового регулирования, максимальное приближение юридических норм к интересам различных слоев населения;
в) подъем авторитета правосудия как за счет изменения характера судебной деятельности, так и путем воспитания уважения к суду;
г) улучшение правоприменительной практики;
д) теоретическая работа в этом направлении, и др.
Все это, в принципе, представляет собой не что иное, как процесс улучшения состояния правовой культуры общества, ее обогащения.
В литературе справедливо отмечается, что «от правового нигилизма надо отличать конструктивную критику права, с одной стороны, а с другой — стремиться избегать юридического фетишизма, то есть возведения в абсолют роли права и других правовых средств» (Н. Л. Гранат).
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:
источник