Урну с водой уронив анализ

Этими двумя словами мы по традиции называем те три месяца – с 3 сентября по 30 ноября, – которые провел Пушкин в имении Болдино Нижегородской губернии в 1830 году. Ни один писатель нигде и никогда не совершил то, что сделал Пушкин за эти девяносто осенних дней, в кольце холерных карантинов, на пороге нового и последнего этапа своей жизни.

Здесь же, в Болдине, явно под впечатлением от «Илиады» (эта книга – в переводе Гнедича – только что вышла, и поэт взял ее с собой!) пишет гекзаметром несколько небольших стихотворений.

Видимо, в пушкинском миропонимании начала 30-х годов была внутренняя потребность в гармонии, в душевном равновесии на фоне духовного разлада и ощущения катастрофичности бытия. Как объяснял Достоевский, «потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии. ».

Так или иначе, но Пушкин обратился к стилизации античной поэзии. Стилизация – это намеренное воспроизведение существенных черт какого-либо «не своего», «чужого» стиля литературного направления, эпохи, национальной культуры. В хорошей стилизации на воспроизводимый стиль всегда накладывается собственный.

Пять антологических пьес: «Царскосельская статуя», «Отрок», «Труд», «На перевод Илиады», «Рифма» – воспроизводят черты стиля античной поэзии (стихотворный размер, типичные образы, а главное – взгляд на явления жизни, на мир, свойственный античным поэтам).

Античный (лат. antiguus – древний) – относящийся к истории и культуре древних греков и римлян.

Антологический – написанный в духе древнегреческой лирической поэзии.

По своей лаконичности эти миниатюры порой близки к формам надписи, изречения («Царскосельская статуя» – 4 строки, «Отрок» – 4, «На перевод Илиады» – 2). Белинский писал: «Простота и единство мысли, способной выразиться в небольшом объеме, простодушие и возвышенность в тоне, пластичность и грация формы – вот отличительные признаки антологического стихотворения».

Для уроков словесности и факультативов можно использовать тексты Пушкина из цикла антологических миниатюр.

Антологическое четверостишие Пушкина «Царскосельская статуя» при желании могло бы заменить целый философский трактат о смысле искусства. Это дань Пушкина лицейским впечатлениям, времени, проведенному в Царскосельском парке, прекрасным образам, которые не могли изгладиться в памяти, дань и той земной печали, которая пребывает с человеком вечно:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.

Праздный – здесь: бесполезный, ничем не занятый.

1. История создания стихотворения.

(Четверостишие написано по воспоминаниям-впечатлениям от знаменитой статуи-фонтана П.П. Соколова «Девушка с кувшином», который сооружен в 1810 г. в Царскосельском парке. Статуя изображает Пьеретту – персонаж из басни Лафонтена «Молочница и кувшин».)

2. Краткая справка о скульптуре.

Возвращаясь из Александровского парка, пойдем в сторону Камероновой галереи (она рядом с Большим прудом) и непременно задержимся у грациозной фигуры бронзовой девушки, сидящей на гранитной глыбе у неиссякаемого источника. Скульптура создана в стиле ампир, для которого характерна бронза. Мы видим плавный силуэт печально склоненной головы. Ощущаем мягкость девического тела, неуловимость струящейся ткани.

В чем созвучность статуи и стихов?

(Стихи эти, классические по форме, созвучны статуе. В четырех пушкинских строчках застыла (как в бронзе скульптуры) печаль. Миг печали, спокойный и умиротворенный в металле, нашел отражение в антологической пьесе Пушкина, в которой выхвачено из потока жизни и остановлено силою искусства не мгновение счастья, упоения полнотой бытия, а мгновение печали.)

Пушкинская «дева» в «Царскосельской статуе» – воплощенное, скульптурно законченное мгновение. Но у этого мгновения есть своя предыстория. Она – в первой строке пушкинской миниатюры: «Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила». Настоящее: «Дева печально сидит, праздный держа черепок».

Проследим по тексту, как Пушкину удалось волшебство скульптора «перевести» на свой, поэтический язык.

Замечено, что Пушкин умел удивительно пластически лепить образы своих героев словом (и глаголом в частности!). Понаблюдаем за глагольными формами, проследим, как в них соединяются конкретность образа и лирическая экспрессия.

В четырех строчках миниатюры – три деепричастных оборота, которые дорисовывают движение:

Дева разбила // уронив // – динамика.
Дева сидит // держа // – статика.
Вода не сякнет // изливаясь // – вечность.

В «Царскосельской статуе» вечное – не только угол зрения на античность, оно входит и в тему этой миниатюры. Обратим внимание на композицию стихотворения. В чем ее своеобразие?

(Четные строки в чем-то повторяют друг друга:

2. Дева печально сидит, праздный держа черепок.

4. Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.)

В чем различие этих строк?

(Внутрь второй фразы чудно вставлено «устройство» из четырех слов («над вечной струей, вечно»), которое вдруг заработало наподобие perpetuum mobile. И вот уже сквозь бытовое и преходящее («праздный держа черепок») проступило вечное. В этой строке (4-й) заключено сжатое изложение всей темы!

Какова смысловая функция повторяющихся слов?

(Мы видим, что смысловые акценты слова, переклички и сближения ведут нас к существу авторской мысли о вечной струе жизни.

Вечная струя жизни – символ, насыщенный античными философскими ассоциациями. Образ потока, реки бытия, знаменующий вечное обновление и одновременно вечное постоянство неиссякающей жизненной стихии, – к нему не однажды прибегали античные философы.)

Какая мысль о жизни и чуде искусства заключена в последней строке, в которой варианты повторяющегося слова: вечный – вечно?

(Совершилось чудо одухотворения. Жизненный миг преобразился, наполнился смыслом и, одухотворенный, перестал быть мгновением, сделался причастным к вечности.)

Разрушая традиционные языковые каноны романтизма, Пушкин резко сокращает количество прилагательных в роли определений, но те, что он употребляет, несут огромную смысловую и экспрессивную нагрузку. Докажите это на примере стихотворения «Царскосельская статуя».

(Прилагательное-определение вечный указывает на такое качество предмета, которое определяет его сущность. Одним метким словом-прилагательным сказано о Вечности.

Вечный – 1. Бесконечный, сохраняющийся на многие века, не перестающий существовать. 2. Бессрочный.

вечно сидит (наречие при глаголе).

В простом как будто описании скульптуры звучит мысль Пушкина о чуде искусства, которое способно частный случай возвести в художественный образ и сохранить его навеки для людей, т.е. перевести в вечность!)

В какой строке заключено это «чудо одухотворения»?

(Сдвиг произошел в третьей строке. Здесь удивительно само удивление: человек знает, что перед ним статуя-фонтан, что все объяснимо, что устройство простейшее, и все же восклицает: «Чудо!». Это-то восклицание и определяет дух всего стихотворения; читая его, мы учимся удивляться. Искусства без удивления не бывает.)

Проследим, как ритм гекзаметра передает гулкие раскаты явления этого чуда.

(УрнУ – Уронив – Утес – ЧУдо у-у-у-у! А вот наконец слово веЧность, – точнее, его звукообраз промелькнул в словах пеЧально, Черепок, а затем, ударившись о Чудо, стал самим собою. Оказывается, Вечность была с нами с самого начала, только мы ее не замечали. И понадобилось чудо искусства, чтобы мы ее заметили.)

Обратим внимание на удивительную звукопись:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.

Повторяющиеся у, р, ч (у–7, р –9, ч – 6) создают определенное звуковое впечатление. Вслушиваешься в мерное, спокойное течение этого дактилического размера, и кажется, что в самом деле журчит вода, выливаясь из разбитого кувшина.

Мерный – ритмичный, размеренно-неторопливый. Мерный звук прибоя. Мерная речь. Идти мерным шагом.

Почему повторяются и варьируются некоторые слова и как это помогает отобразить волшебство искусства?

(В последних двух строках повторяются и варьируются дева, урна, вода, печально, сидит, разбитой (разбила). Поэту нужен речевой ряд, чтобы на его фоне крупнее и неожиданнее блеснули новые грани слова и смысла. А кроме того, ему нужно повторение слова, ибо нужна единая мелодическая тональность – эта музыка печали, которой пронизано стихотворение. Наконец, речь идет о «чуде», о волшебстве искусства, а настойчивое повторение слова несет в себе эффект магического.)

источник

Это мой старый снимок, а ниже — нынешние:

Оградку вокруг Девы поставили.
Теперь напоминает надгробие.

Вот интересно, на листьях везде большие круглые черные пятна — и почему?

А.С. Пушкин
Царскосельская статуя

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.

Анна Андреевна Ахматова
Царскосельская статуя

Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины,

И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.

Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой,
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.

И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюбленной…
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.
1916 г.

Фонтан «Молочница», получивший известность как «Царскосельская статуя», или «Девушка с кувшином», занимает особое место среди парковой скульптуры Царского Села: это единственная скульптура, специально исполненная для Екатерининского парка.
В 1808—1810 годах по распоряжению императора Александра I началось благоустройство участка на месте бывшей Катальной горы под руководством садового мастера И. Буша и архитектора Л. Руски. Склон между вновь сооруженной Гранитной террасой и Большим прудом был оформлен в виде зеленых уступов, от террасы к пруду проложили новые дорожки, а устье бокового канальчика, куда ещё в 1770-х годах были отведены воды местного источника, скрытого под насыпью, оформили фонтаном, устроенным по проекту инженера Августинa Бетанкура. Уже тогда возникла идея украсить эту часть Екатерининского парка скульптурами, однако фигура Молочницы появилась здесь лишь летом 1816 года.
Статуя исполнена известным скульптором П. П. Соколовым на сюжет басни Ж. Лафонтена «Молочница, или Кувшин с молоком» и отлита из бронзы в мастерской Императорской Академии художеств.
Гранитная скала служит пьедесталом для бронзового изваяния девушки. Из разбитого кувшина, лежащего у её ног, бежит струя ключевой воды, поступающая в соединенный с фонтаном бассейн. Первоначально бассейн был оформлен в виде грота, к которому вела лестница из пудостского камня. Грот просуществовал до середины XIX столетия.
В начале Великой Отечественной войны, перед вступлением в город Пушкин немецких частей, статую Молочницы зарыли в землю; благодаря этому фонтан не пострадал. Ныне бронзовый оригинал «Девушки с кувшином» (авторская гипсовая модель которой хранится в Государственном Русском музее) помещен в фонды музея-заповедника, а в парке установлена копия, отлитая в 1990 году.

Бедная!
Ручки покоцаны — пальчиков не хватает.
Кувшин спёрли.
И вообще вся порепанная.
Вот тут, на старом снимке, хорошо видно:

«Сухановская дева» первоначально находилась в парке у источника, недалеко от пристани, а затем была перенесена к мавзолею. Теперь она печалится над могилами Пестелей и Волконских» — пишут вот здесь:
http://www.liveinternet.ru/users/marina0507/post260420692/

Не совсем верно: печалится она сама по себе, а могилы находятся в некотором отдалении.

Там же нашла еще интересное про эту статую: оказывается, копия есть в Германии!

Статуя «Milchmädchen» в парке замка Глинике (Schloss Glienicke) , который расположен в юго-западной части Берлина, на границе с Потсдамом. Замок был летней резиденцией принца Фридриха Карла Прусского. Эта фигура — копия царскосельской статуи. Её подарила Карлу его старшая сестра принцесса Шарлотта, ставшая императрицей Александрой Фёдоровной. Копия скульптуры Соколова была подарена Берлину в 1989 году. Усадьба и район Нойкёльн, в котором она расположена, являются партнёрами города Пушкин (Царское Село).

Старый мой пост Опять про Суханово! — большой и с картинками.

источник

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой:
Дева над вечной струей вечно печальна сидит.
________________________________________ ____

Кем же был этот смекалистый умелец — генерал-лейтенант Захаржевский?

Пожалуй, ни один из его предшественников или последователей не сделал столько для воплощения в жизнь обширных планов по преобразованию и застройке Царского Села, его превращению в один из самых красивых, чистых и благоустроенных городов империи. Да и срок, в течение которого он находился во главе городской администрации, без малого полвека, уже сам по себе рекорд.

А происходил Яков Васильевич из старинного харьковского дворянского рода Захаржевских, или точнее, Донцов-Захаржевских. Первый его представитель — Григорий Ерофеевич был с 1669 г. полковником харьковского слободского казачьего полка. В течение более 20 лет он вел борьбу с татарами, то отражая их в чистом поле, то устраивая против них земляные черты и крепости; наибольшее количество таких укреплений он устроил на реке Донец (отсюда Донцы). Среди Захаржевских были и стольники, и городничие, и вице-губернаторы, хотя в целом их генеалогия недостаточно хорошо известна.

Сам Я. В. Захаржевский родился 23 октября (3 ноября) 1780 г. Воспитывался он в Шкловском благородном училище, из которого выпущен был в 1799 г. подпоручиком в 1-й осадный батальон, находившийся в то время в Петербурге; по расформировании его в 1800 г. его переводят в 1-й артиллерийский полк.

В кампанию 1806—1807 гг. находился в Пруссии, участвовал в сражениях с французами и получил чин поручика. В 1810 г. был назначен командиром конной роты 3-й артиллерийской бригады.
В Отечественную войну, уже в чине подполковника, состоя с своей ротою в арьергарде большой армии, удерживал неприятеля на верхнем Днепре при отступлении русской армии после сражения.

Участвовал в Бородинском сражении и в сражениях под Мало ярославцем и Вязьмой, причем за от личие был награжден орденом св. Ан ны 2 ст., св. Владимира 4 ст. и чином полковника.

Еще более видное участие принял Захаржевский в кампании 1813 г. Так, под Рейхенбахом он подоспел со своею ротою на поле сражения в тот момент, когда французская кавалерия, изрубив один батальон 21 егерского полка, устремилась в обход левого фланга войск принца Виртембергского. Удачное действие его батареи по густым массам французов дало возможность гр. Милорадовичу подкрепить наш сла бый арьергард кавалерией Корфа, кото рая опрокинула неприятеля и захватила множество пленных.

В Лейпцигской битве, предрешившей дальнейший ход кампании, 3ахаржевский был послан вместе с кавалерией графа Палена для содействия атаке союзников на Лебортвольквиц; здесь встречен был огнем француз ских батарей и потерял ногу. За отличие в этом деле 3ахаржевский получил орден св. Георгия 4 класса и 3000 руб. единовременного пособия на излечение раны.

После этого, до окончания войны, он находился на излечении в городе Аль тенбурге, а при вторичном походе на Рейн, в 1815 г., командовал всеми под вижными запасными парками.

Кстати говоря, другой представитель этого рода, Григорий Андреевич Захаржевский также участвовал во французской кампании в составе гвардейских кирасир, дослужился до генерал-лейтенантского чина и был комендантом Зимнего дворца.

Новая страница в жизни Якова Васильевича началась 13 (25) февраля 1817 г., когда он назначается управляющим царскосельским дворцовым правлением. А 12 (24) мая Александр I подписал указ на имя Захаржевского, гласивший: “Поручив управлению вашему город Царское Село и, предоставя вам иметь начальство над тамошним Дворцовым Правлением независимо от Гоф-Интендантской конторы, я признал за благо, для удобнейшего действования по единоначальству, возложить на попечение ваше и все части, до устроения сего города относящиеся, кои были доселе в непосредственном заведывании и распоряжении обер-гофмейстера графа Литта. Вследствие чего и повелеваю вам принять от него в свое ведение, как все дела, счеты и денежные суммы по городу Царскому Селу, так и вновь устроенные в оном больницу и богадельню, со всею к ним принадлежностию. ” В его же подчинение поступила и городская полиция, а также Ораниенбаумское и Петергофское дворцовые правления, а в 1828 г. и Гатчинское.

Александр I был весьма доволен деятельностью нового управляющего, о чем неоднократно давал знать. Так, например, 30 августа 1821 г. он писал на имя Якова Васильевича: “Господин генерал-майор Захаржевский. Из отчетов, представленных мне вами за 1820 г., я вижу новое доказательство усердия и неусыпной деятельности вашей к полезному устройству всех частей, управлению вашему вверенных, новое имею удовольствие изъявить вам за то мою благодарность, в знак коей препровождаю при сем табакерку, украшенную алмазами с вензелем моим, пребывая к вам благосклонным”.
В 1839 г. власть Захаржевского еще больше возросла после Высочайше утвержденного положения комитета министров, которым она была приравнена к власти гражданского губернатора.

На углу Леонтьевской и Средней улиц находится здание бывшего дворцового управления, в глубине портика над входом в которое можно увидеть дату “1817”. Но это не дата постройки, как это может показаться на первый взгляд, а организации канцелярии главноуправляющего дворцовыми правлениями и г. Царское Село. Таким образом, это, по сути дела, единственное напоминание о Я. В. Захаржевском, кроме, разумеется, улицы его имени. Причем, как свидетельствуют документы Российского государственного исторического архива, при планировке Софии в 1832 г. именем Захаржевского была названа соседняя улица, впоследствии Стесселевская (ныне ул. Красной Звезды). И лишь в июне 1837 г. при Высочайшем утверждении фасада и плана на постройку второго полицейского корпуса последовало переименование улиц: Захаржевская названа была Стессельскою, а Стессельская Захаржевскою.

После 1839 г. нагрузка на канцелярию главноуправляющего значительно увеличилась, возрос поток бумаг, увеличился штат и понадобилось новое помещение. В 1840 г. на Леонтьевской ул. по проекту архитектора Ефимова было выстроено двухэтажное здание канцелярии, где впоследствии расположилась Мариинская женская гимназия.
Сам Яков Васильевич помещался на казенной квартире, которая со времен Леонтьева отводилась управляющим в первом павильоне Большой оранжереи.

Его непосредственным соседом при Александре I, жившим через улицу в штаб-лекарском доме, был Н. М. Карамзин, переехавший в Царское Село из Москвы в мае 1816 г. Весной 1817 г. перед приездом историка в Царское из Петербурга придворный художник Антонио Бруни своей “хитрой кистью” расписал его комнаты. В кабинете он изобразил Карамзина между музами, летописцем Нестором и историком М. М. Щербатовым. Живопись была готова, но строгий генерал Захаржевский, вступивший только что в должность, счел это непозволительным и велел замазать все фигуры.

Яков Васильевич в делах службы был очень строг, некоторые, особенно садовники, его даже побаивались. Известны многочисленные анекдоты на эту тему.

Один из них привел в своих воспоминаниях полицмейстер Н. И. Цылов: «При императоре Александре I главным садовником был Федор Федорович Лямин, который по высочайшему повелению в 1814 г. переведен был из садовых мастеров Каменноостровского сада к Царскосельским садам. Государь Александр Павлович его очень любил. Во время прогулки императора по саду Лямин всегда сопутствовал Его Величеству. Однажды Государь взял Лямина под руку. Лямин завидевши издали, что навстречу императору идет Яков Васильевич, тотчас выдернул свою руку. Государь остановился и спросил Лямина: „Это что значит?», — „Идет Яков Васильевич», — отвечал Лямин».

Генерал Захаржевский, руководивший застройкой города, особое внимание уделял поддержанию чистоты на улицах и в парках. После дождя лично проверял состояние дорог, отмечал появившиеся ямки и приказывал их засыпать. Проезжая по улице, он останавливался у каждой лужицы и приказывал будочнику вколотить кругом ее колышки, — и так на всех улицах: этим способом он отыскивал неровности. Рано утром эти неровности подсыпались мелким булыжником с песком, затем поливались водой — для проверки их устранения. По свидетельству очевидцев, улицы города сохраняли вид хорошего паркетного пола. Проезжая по ним, не ощущалось колыхания, а час спустя после проливного дождя можно было перейти дорогу в атласных сапожках, не запачкав их.

Не уступали в ухоженности городским и садовые дорожки. Требования чистоты и порядка в садах и на улицах доходили до педантизма. «Ведомости» за 1811 год объявляли об устройстве в новом саду проезжих и пешеходных дорог с планировкою и выстилкою дерном, о насыпке Дворцовой площади щебнем и песком. Множество рабочих, ежедневно наполняющих парк, постоянно подметали дорожки, как только кто-нибудь проезжал верхом или даже проходил пешком; подчищали и подрезали газоны, которые были удивительно красивы. Ездить в садах извочикам не позволялось, а гуляющим запрещалось что-либо бросать в аллеях. Знающие Я В. Захаржевского прятали апельсиновые корки в карманах, а ежели кто и осмеливался бросить, то немедленно прибегал мальчик с корзиною и подбирал оную.

Цветы в Царскосельском саду не смели блекнуть, а стволы деревьев скоблились и мылись. Посетителям запрещалось ходить по траве, бросать что-либо, выгуливать в парках собак и ловить рыбу в прудах. Нарушитель платил штраф 1 рубль в пользу садового ученика, увидевшего нарушение. Существовала версия, по которой управляющий, желая выловить офицеров, топтавших газон во иремя верховой езды, однажды переоделся в китайца.
Ну да это была лишь выдумка, пушенная в свет молодыми повесами. Но в каждой шутке есть доля правды, а методы, которыми пользовался Захаржевский для поддержания безукоризненного порядка и привлекательности Царского Села, были действительно самыми разнообразными.

Однажды Великий князь Михаил Павлович заявил раздраженно Захаржевскому: «Из-за твоей чистоты в парке и плюнуть некуда поставь песочницы». За порядком в парке следили отставные солдаты (инвалиды) и ученики садовника. О любви Якова Васильевича к чистоте и порядку упоминает граф Ф. П. Толстой: «Захаржевский выходил из себя, когда кто-нибудь вступал на траву, и многие из молодежи, чтобы бесить Захаржевского, завидя его, с намерением входили на траву, и Захаржевский, забыв о своей деревянной ноге, с запальчивостью спешил догонять убегавших, которых догнать не мог».

На жителей, не поддерживающих в чистоте территории и участок улицы около своих домов, накладывались солидные штрафы. Как свидетельствует один из современников, он был оштрафован на 30 рублей за то, что Захаржевский, проезжая мимо его дома, обнаружил на улице, которая перед этим была подметена, “три куска испитого лимона”. Зимой все улицы очищались от снега, который складывался в кучи по сторонам.

Для жителей города и крестьян окрестных деревень были разработаны правила по соблюдению чистоты на улицах. Крестьянам предписывалось каждую субботу мыть в домах полы, окна, двери. Захаржевский лично проводил внезапные проверки выполнения правил. Среди архивных документов часто встречаются всевозможные предписания Захаржевского полиции Царского Села относительно чистоты на улицах и в обывательских дворах.

Однажды в саду он увидел наследника, будущего императора Александра II, ехавшего по дорожке для пешеходов, и почтительно предложил ему вернуться, сказав: «Вы тот, который должен служить примером, а не делать беспорядки». Наследник, переконфузившись, поехал обратно и до воцарения своего не любил Захаржевского, но в первый же приезд в Царское Село по восшествии на престол Александр II посетил Якова Васильевича и впоследствии часто вспоминал, как тот его выгнал с дороги.

От природы подвижный, генерал не мог долго сидеть, а тем более стоять, поскольку правую ногу ему заменял костыль. Говел он всегда в Знаменской церкви и во время службы переходил с одного места на другое, позабывшись и посвистывая (следствие увлечения голубями). Священник Гавриил Одоевский, заметив это, обратился к нему во время богослужения и попросил оказать должное уважение к храму и святости. «Виноват, батюшка, позабылся, — ответил Я.В., — впредь постараюсь этого не делать», а по выходе из храма сказал ктитору, что это не поп, а священник, его следует уважать.

С самого начала своей дворцовой службы Захаржевский показал себя человеком деятельным, инициативным и весьма пунктуальным.
При нем в 1818 г. был устроен Лицейский сад, причем, пока выделенные для этой цели деньги из министерства финансов не поступили, дабы не терять времени, Яков Васильевич перечислил известную сумму из городских денег.
Но первое, на что обратил внимание новый управляющий, было весьма печальное состояние городских улиц. Так как на это требовалась сразу весьма значительная сумма, Захаржевский решил не утруждать императора просьбой о разовом ассигновании, а расположил исправление улиц на три года, удовлетворяя издержки из ремонтной и разных остаточных по устроению города сумм по 3 тысячи рублей ежегодно. И когда в 1819 г. основные улицы города под смотрением архитектора Гесте были приведены в порядок, главноуправляющий обратился к императору с просьбой о покрытии сделанных расходов. В том же году он выступил с предложением, которое было Высочайше одобрено, о строительстве придворным служителям вместо ветхих их домов новых за счет казны. Смысл его состоял в том, что они получали новый дом, не затрачивая на постройку никаких средств, где могли жить достаточно комфортно, а часть дома отдавать внаем и из получаемого дохода содержать свои семьи, а также дома в надлежащей исправности, не требуя уже никогда от казны пособия.

На протяжении всей его службы одной из основных забот Якова Васильевича было содержание города в соответствующем его статусу виде. В РГИА сохранилось достаточно много отношений Захаржевского за разные годы к городской полиции “по предмету соблюдения в Царском Селе и со стороны обывателей чистоты и вообще, что к порядку и благоустройству принадлежит”. Любопытно, что все улицы города в 1835 г. перешли в ведение полиции и при ней по распоряжению Якова Васильевича был образован особый комитет.

В бытность Захаржевского главноуправляющим было построено новое здание дворцового госпиталя, под его “смотрением” строился собор Св. Екатерины; была распланирована и в основном застроена 3-я часть, район бывшей Софии; начали застраиваться участки вдоль Павловского шоссе, появился новый квартал около железнодорожного вокзала, ипподром.

Скончался Яков Васильевич 1 марта 1865 г. и был похоронен в соборе Св. Екатерины. В 30-е годы собор был взорван, захоронение не сохранилось. За два месяца до смерти он был удостоен звания первого почетного гражданина Царского Села, также предписывалось установить в ратуше его бюст, который появился там уже после его кончины.

“Петербургский некрополь” дает нам сведения о том, что на Казанском кладбище Царского Села под церковью были похоронены также: Илья Васильевич Захаржевский, капитан, умерший в 1828 г., и Дмитрий, его сын, коллежский советник, умерший в 1864 г.
Яков Васильевич, проживший весьма долгую жизнь, был предпоследним из рода, который фактически пресекся в 1871 г., когда 15 декабря был найден убитым в своем селе Дмитрий Андреевич Захаржевский, харьковский вице-губернатор.

Источники: «Царскосельская газета» от 28 марта 2003 года № 21 (9444), статья энциклопедии Царского Села

источник

В 1816 году в Царском селе близ Большого пруда Екатерининского парка был открыт фонтан «Девушка с кувшином». Прекрасная статуя, созданная скульптором П. Соколовым, внесла особое очарование в этот уютный уголок парка, привлекла внимание художников и литераторов. Грациозная фигурка девушки склонилась в светлой печали над разбитым кувшином, из которого истекает звенящая струя воды.

Скульптура создана по мотивам басни Жана де Лафонтена «Молочница и кувшин с молоком», но наполнена более глубоким содержанием. В басне молочница Перетта несёт в город на продажу кувшин с молоком и, мечтая о доходах и приобретённых на них благах, подскакивает от восторга, отчего

Молоко падает; прощайте телёнок, корова, свинья и цыплята,

Хозяйка этих благ, провожая грустным взором своё богатство,

Так неосторожно разлитое, идёт извиняться к супругу,

Сильно рискуя быть им побитой.

Соколов углубил содержание басни в своей скульптуре, которая, по словам В.А. Грехнева, «уже сама по себе принадлежит к такому уровню совершенства, с которым трудно соперничать». Вместо простой французской крестьянки перед нами совершенная античная девушка в изящной позе, чей печально – задумчивый взор обращён на разбитый черепок.

1 октября 1830 года, в пору Болдинской осени, знаменитый фонтан воспел А.С. Пушкин в стихотворении «Царскосельская статуя»:

Урну с водой уронив, об утёс её дева разбила.

Дева печально сидит, праздный держа черепок.

Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;

Дева над вечной струёй вечно печальна сидит.

Пушкин отошёл от басни Лафонтена гораздо дальше, чем Соколов, в сторону обобщения и углубления философского содержания. Как отмечал Р.О. Якобсон, трудно опознать Перетту в вечно печальной деве пушкинских строк: «Утёс, печально сидящая дева, черепок, неиссякаемая струя воды из разбитого сосуда переняты у скульптора пушкинскими стихами, но все эти аксессуары испытали при пересадке глубокую метаморфозу в своей мотивировке и особенно в сюжетном осмыслении самих основ ваяния и парковой скульптуры». С такой оценкой согласен известный пушкиновед В.А. Грехнев, который пишет: «Свершилось чудо стихотворения. Жизненный миг преобразился, наполнился смыслом и, одухотворённый, перестал быть мгновением, сделался причастным вечности. Огромной мыслью о жизни и чуде искусства веет от последних пушкинских строк».

Творчество Лафонтена оказало колоссальное влияние на мировую литературу и искусство. Испытал это влияние и Пушкин. По свидетельству сестры поэта О.С. Павлищевой, он познакомился с баснями Лафонтена ещё до Лицея и подражал им в своих первых стихотворениях, написанных по – французски. Переработанные сюжетные заимствования из Лафонтена есть и в некоторых зрелых произведениях поэта. Например, Г.Н. Ермоленко указывает на сходство сценки переодевания мужчины в служанку в сказке Лафонтена «Спор трёх кумушек» с переодеванием парня в горничную Маврушу в поэме Пушкина «Домик в Коломне». Начало поэмы «Граф Нулин» похоже на завязку лафонтеновской «Молитвы св. Юлиана». Басни Лафонтена, по мнению многих исследователей, из всех произведений этого автора менее всего нравились Пушкину. В зрелости поэт относился к ним прохладно. В шести его более ранних стихотворениях (1815–1827 гг.), как установил Б.В. Томашевский, присутствуют реминисценции (то есть заимствования) из этих басен.

Царское Село. Фонтан «Девушка с кувшином»

В «Царскосельской статуе» есть лишь весьма неполное сюжетное сходство с басней «Молочница и кувшин с молоком», а реминисценции практически вообще отсутствуют. Пушкин не случайно включил это стихотворение в цикл «Анфологических эпиграмм», жанр которых передаёт колорит античного мироощущения. Пушкин превращает кувшин – в урну, камень – в утёс, воду фонтана – в вечную струю. Лаконичное стихотворение написано популярным в античности элегическим дистихом (гекзаметр + пентаметр) и относится к античному жанру экфрасиса – детализированного описания, как правило, скульптурной группы. По мнению С.А. Кибальника, «Царскосельская статуя» написана с ориентацией на экфрастические эпиграммы Дельвига «Надпись на статую флорентийского Меркурия» и «Купидону» (1820). Однако по сравнению с произведениями Дельвига стихотворение Пушкина обладает несравненно более сильным воздействием на читателя. Многие исследователи согласны с точкой зрения В.А. Грехнева, писавшего: «Царскосельская статуя» – произведение редкого художественного совершенства об античности и о «вечной струе» бытия, о мудрой печали человеческой, склонившейся над потоком жизни, и о могучей силе искусства, способной удерживать и заковывать в вечно живые формы творчества быстротечный миг. И вся эта бездна пространства сосредоточена в четырёх строках пушкинского текста…»

Неповторимое очарование пушкинского стихотворения породило целый цикл стихотворений русских поэтов, посвящённых прекрасному романтическому фонтану Екатерининского парка. Первым в своеобразное творческое состязание с Пушкиным вступил молодой поэт Михаил Деларю, выпускник V курса Лицея. Свои стихи «Статуя Перетты в Царскосельском саду» с пометой «с немецкого» он опубликовал почти одновременно с «Царскосельской статуей», но наверняка был знаком с пушкинским стихотворением раньше. Известно, что М.Д. Деларю общался с Пушкиным в кружке у Дельвига, активно сотрудничал в «Литературной газете» и «Северных цветах», где в 1832 году было опубликовано стихотворение «Царскосельская статуя». Помета «с немецкого» была устранена в более позднем издании стихов Деларю, на основании чего С.А. Кибальник предположил, что она была мистификацией. Деларю в гораздо большей мере, чем Пушкин, отразил в своих стихах сюжет басни Лафонтена:

Что там вдали, меж кустов, над гранитным утёсом мелькает,

Там, где серебряный ключ с тихим журчаньем бежит?

Нимфа ль долины в прохладе теней позабылась дремотой?

Ветви, раскройте секрет: дайте взглянуть на неё!

Ты ль предо мною, Перетта? – Тебе изменила надежда,

И пред тобою лежит камнем пробитый сосуд.

Но молоко, пролиясь, превратилось в журчащий источник:

С ропотом льётся за край, струйки в долину несёт.

Снова здесь вижу тебя, животворный мой гений, надежда!

Так из развалины благ бьёт возрожденный твой ток.

В превращении разлитого молока в «журчащий источник» Деларю увидел аллегорию потерянной и вновь возрождённой надежды. Стихотворение Деларю несравненно слабее по глубине содержания, поэтической красоте и силе воздействия, чем пушкинская «Царскосельская статуя». Содержательное сходство между двумя стихотворениями, написанными одним и тем же размером, совсем небольшое. «Нимфа долины» Перетта, «пробитый сосуд» и «журчащий источник» в стихах Деларю гораздо бледнее пушкинской печальной «девы», «урны» и «вечной струи».

В 1889 году к пушкинскому образу обратился поэт Константин Фофанов, воспевший в поэме «Дума о Царском Селе»

…в сумраке задумчивых кустов

Печальный лик склонившейся красотки.

Она грустит над звонкою струёй,

Разбив кувшин, кувшин заветный свой.

Она грустит безмолвно много лет,

Из черепка звенит родник смиренный,

И скорбь её воспел давно поэт,

И скрылся он, наш гений вдохновенный,

Другим певцам оставив белый свет.

А из кувшина струйка влаги пенной

По – прежнему бежит не торопясь,

Храня с былым таинственную связь.

В воображении Фофанова «Девушка с кувшином» неотделима от пушкинских строк и от образа самого великого поэта, а неторопливая «струйка влаги пенной» отображает связь современности и пушкинской эпохи.

В стихах, обращённых к Л.И. Микулич, Иннокентий Анненский рисует прекрасный и таинственный образ Царскосельского парка и представляет, что близ Большого пруда, где «нежно веет резедой», сквозь «туман седой» виднеется не «Девушка с кувшином», а

Водой, которой не разлиться.

Не случайно образ памятника Пушкину соседствует у Анненского с образом «нимфы с таицкой водой»: таинственная неиссякаемая струя воды в этом контексте ассоциируется со вторым стихом пушкинской «Царскосельской статуи».

Особенно часто обращаются к пленительной скульптуре Соколова поэты серебряного века. В 1916 году о ней писали Анна Ахматова и Василий Комаровский. Поэт и искусствовед Эрих Голлербах так отзывался о творчестве последнего: «Странный, утончённый стиль стихов Комаровского придаёт им очарование осенних цветов, осеннего увядания, шелестов, шорохов, веющих в глухих аллеях умирающего парка. Читая стихи Комаровского о Царском Селе, в равной мере ощущаешь прелесть воспетого им города и неподдельное своеобразие его собственной души». Действительно стихи В.А. Комаровского «Не этот павильон хандры порфироносной», где упомянута «Девушка с кувшином», весьма своеобразны. Поэт пишет о том, что ни Триумфальная арка, ни запруды, ни Раса – статуя Мира, воспетая Анненским, его «не влекут назад необоримо»:

Я буду вспоминать, по – новому скупой,

Тебя, избитую обыденной тропой,

Сочувствием вдовы, насмешкой балагура…

С рукой подпёртою сидящую понуро.

Я вечер воскрешу, и поглотят меня

Деревьев сумерки. Безумолчно звеня,

Пускай смешается с листвою многошумной

Гремучая струя и отдых мой бездумный.

Стихи Комаровского отличаются глубоко личным восприятием скульптуры и далеки от обращённого в вечность пушкинского стихотворения. Может быть, поэтому их критиковал поэт Н.В. Недоброво. Э.Ф. Голлербах в книге «Город муз» воображает прогулку по осеннему парку в вечернем полумраке таинственной пары: Анны Ахматовой и Николая Недоброво: «Перед «Девушкой с разбитым кувшином» поэт вспоминает строки Пушкина и Деларю, бранит стихотворение Комаровского. Женщина в чёрном испытывает что – то похожее на ревность, какой – то «смутный страх пред этой девушкой воспетой»…» Здесь имеется в виду известное стихотворение Анны Ахматовой «Царскосельская статуя»:

На пруд слетают лебединый,

Я чувствовала смутный страх

Пред этой девушкой воспетой.

И как могла я ей простить

Восторг твоей хвалы влюблённой…

Смотри, ей весело грустить,

В 1920 году Всеволод Рождественский упоминает «Девушку с кувшином» в сонете «Тяжёлым куполом покрыт наш душный храм». С нею сравнивается женщина, плывущая на барке по Неве и грустно смотрящая на воду,

…качая взор по ситцу влаги яркой,

Совсем как девушка, что в Царскосельском парке

Поникла на скале с отбитым черепком.

Современные поэты в своём творчестве продолжают обращаться к образу «Царскосельской статуи». В 1958 году Татьяна Гнедич сочинила красивое стихотворение:

Зелёный парк шумит, не увядая,

Минувшее не дальше, чем вчера…

Игру теней в раздумье наблюдая,

Сидит на камне вечно молодая

Лицейских муз бессмертная сестра.

Она молчит всё так же в грусти праздной,

Восторженно воспетой искони,

И вечных струй напев однообразный

Звенит, как в незапамятные дни.

И мнится мне – пред ней, пред этой тенью,

Внимая бормотанью ручейка,

Стоит Он сам в раздумье вдохновенья,

И держит боливар времён «Евгенья»

Украшенная перстнями рука.

По своему размеру (пятистопному ямбу) и содержанию эти стихи близко перекликаются с отрывком из «Думы о Царском Селе» Константина Фофанова.

Современная поэтесса Анна Шидловская назвала своё стихотворение так же, как и Пушкин, – «Царскосельская статуя»:

Осенний день. Источник. Клёны. Камень,

Усыпанный листвою алой густо,

Не тронутый суровыми веками.

Гляжу – и на душе светло и грустно.

Меня волнует строгое единство

Фантазии творца и грубой бронзы —

С кувшином девушка, скорбящая так дивно,

Чей стройный стан, как стебель свежей розы.

У ног листок пожухлый – призрак лета.

Склонилась, словно под тяжёлой ношей.

А слово Пушкина – источник света —

Не меркнет, красоту её умножив.

Две последние строки этого стихотворения довольно точно выражают чувства не только автора, но и многих поэтов конца XIX – начала XX века, обращавшихся в своих стихах к фонтану «Девушка с кувшином», на котором словно незримо начертано замечательное стихотворение Пушкина «Царскосельская статуя».

Приютино. Молочный павильон

КОННАЯ СТАТУЯ Беспокойные времена, наступившие во Флоренции по вине злополучного Пьетро Медичи, заставили Леонардо переехать в Ломбардию, где после смерти герцога Франческо Сфорца его наследник Лодовико, по прозвищу «Il Moro»[1], вознамерился возвеличить своего

КОННАЯ СТАТУЯ Беспокойные времена, наступившие во Флоренции по вине злополучного Пьетро Медичи, заставили Леонардо переехать в Ломбардию, где после смерти герцога Франческо Сфорца его наследник Лодовико, по прозвищу «Il Moro»[15], вознамерился возвеличить своего

Ветер и статуя Ветер, ветер свободный, Поговори со мной, Каменною, холодной Статуей неживой. Иве завидую гибкой, Плавному бегу струи… Вечною полуулыбкой Скованы губы мои. Вянут у ног моих розы, Дети приходят играть. Тягости каменной позы Смертному не понять. Ветер, ты

Тень и статуя О Сологубе и Анненском хотелось бы говорить особо… Осип Мандельштам. Буря и натиск В литературе высказывалось мнение об «известной созвучности» Сологуба и Анненского (Федоров, 1979, с. 566). Насколько оно верно, может показать только серия конкретных

источник

Творчество Пушкина, его гений были одним из источников вдохновения великой поэтессы “серебряного века” Анны Ахматовой. Лучшие поэты “серебряного века” сформировались под влиянием музы великого русского поэта, вобрали в себя все лучшее, что привнес в русскую поэтическую традицию Александр Сергеевич Пушкин. Влияние его творчества на Анну Ахматову особенно сильно не только в силу обстоятельств, но и той огромной любви, которую питала поэтесса к Пушкину.
Каковы же были названные выше обстоятельства? Дело в том, что Анна Ахматова — царскоселка. Ее отроческие, гимназические годы прошли в Царском Селе, теперешнем Пушкине, где и сейчас каждый невольно ощущает неисчезающий пушкинский дух. Те же Лицей и небо, и так же грустит девушка над разбитым кувшином, шелестит парк и мерцают пруды. Анна Ахматова с самого детства впитала воздух русской поэзии и культуры. В Царском Селе написаны многие стихи ее первого сборника “Вечер”. Вот одно из них, посвященное Пушкину:

Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
Иглы сосен густо и колко
Устилают низкие пни.
Здесь лежала его треуголка
И растрепанный том Парни.

В этом стихотворении отразились особенности восприятия Анной Ахматовой Пушкина — это и живой человек (“Здесь лежала его треуголка”), и великий русский гений, память о котором дорога каждому (“И столетие мы лелеем еле слышный шелест шагов”).
Муза возникает перед Ахматовой в “садах Лицея” в отроческом облике Пушкина — лицеиста-подростка, не однажды мелькавшего в “священном сумраке” Екатерининского парка. Мы ощущаем, что ее стихи, посвященные Царскому Селу и Пушкину, проникнуты неким особенным чувством, которое можно даже назвать влюбленностью. Не случайно лирическая героиня ахматовской “Царскосельской статуи” относится к воспетой великим поэтом красавице с кувшином как к сопернице.

Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.
И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюбленной.
Смотри, ей весело грустить
Такой нарядно обнаженной.

Сам Пушкин подарил бессмертие этой красавице:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.

Ахматова с женской пристрастностью вглядывается в знаменитое изваяние, пленившее когда-то поэта, и пытается доказать, что вечная грусть красавицы с обнаженными плечами давно прошла. Вот уже около столетия она втайне радуется своей завидной и безмерно счастливой женской судьбе, дарованной ей пушкинским словом и именем. Можно сказать, что Анна Ахматова пытается оспорить и сам пушкинский стих. Ведь ее собственное стихотворение озаглавлено так же, как и у Пушкина, — “Царскосельская статуя”.
Это небольшое ахматовское стихотворение критики относят к одному из лучших в поэтической пушкиниане. Потому что Ахматова обратилась к нему так, как только она одна и могла обратиться, — как влюбленная женщина. Надо сказать, что эту любовь она пронесла через всю свою жизнь. Известно, что она была оригинальным исследователем творчества Пушкина.
Ахматова так писала об этом: “Примерно с середины двадцатых годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься. изучением жизни и творчества Пушкина. “Мне надо привести в порядок мой дом”, — сказал умирающий Пушкин. Через два дня его дом стал святыней для его родины. Вся эпоха стала называться пушкинской. Все красавицы, фрейлины, хозяйки салонов, кавалерственные дамы постепенно начали именоваться пушкинскими современниками. Он победил и время и пространство. Говорят: пушкинская эпоха, пушкинский Петербург. И это уже к литературе прямого отношения не имеет, это что-то совсем другое”. А. Ахматовой принадлежат многие литературоведческие статьи о Пушкине: “Последняя сказка Пушкина (о «Золотом петушке»)”, “Адольф” Бенжамена Констана в творчестве Пушкина”, “О «Каменном госте» Пушкина”, а также работы. “Гибель Пушкина”, “Пушкин и Невское взморье”, “Пушкин в 1828 году” и другие.
Любовь к Пушкину не в малой степени определила для Ахматовой реалистический путь развития. Когда кругом бурно развивались различные модернистские направления, поэзия Ахматовой порой выглядела даже архаичной. Краткость, простота и подлинность поэтического слова — этому Ахматова училась у Пушкина. Именно такой, подлинной, была ее любовная лирика, в которой отразились многие и многие судьбы женщин, “великая земная любовь”:

Эта встреча никем не воспета,
И без песен печаль улеглась.
Наступило прохладное лето,
Словно новая жизнь началась.
Сводом каменным кажется небо,
Уязвленное желтым огнем,
И нужнее насущного хлеба
Мне единое слово о нем.
Ты, росой окропляющий травы,
Вестью душу мою оживи, —
Не для страсти, не для забавы,
Для великой земной любви.

источник

Лирика (1497)
Кулинарная копилка (1232)
Наше здоровье: красота души и тела (964)
Шиповник (9)
Вишневая нотка (7)
Сиреневая нотка (6)
Нотка куркумы (6)
Лимонная нотка (6)
Лавровая нотка (6)
Виноградная нотка (5)
Розмариновая нотка (5)
Малиновая нотка (5)
Лавандовая нотка (5)
Облепиховая нотка (4)
Луковая нотка (4)
Морковная нотка (4)
Мандариновая нотка (4)
Апельсиновая нотка (4)
Кабачковая нотка (3)
Шалфейная нотка (3)
Черничная нотка (3)
Подорожник (3)
Касторовое масло (3)
Персиковая нотка (3)
Яблоневая нотка (3)
Амарантовая нотка (3)
Кизиловая нотка (2)
Миртовая нотка (2)
Мумиё (2)
Коричная нотка (1)
Природа и путешествия (607)
Проза (602)
Все о кошках (424)
Притчи и легенды (349)
Интересное (263)
Полезные советы (238)
Музыка (195)
Любовь и верность, честь и слава (187)
Мой Питер (153)
Домашний кинотеатр (111)
Модные штучки (110)
Новый Год (97)
Любимое из детства (69)
Шпаргалка по русскому (54)
Я помню, я горжусь (43)
Искусство танца (43)
Чудеса света (20)
Французский секрет (4)

Царскосельская статуя
Н.В.Н.

Уже кленовые листы
На пруд слетают лебединый,
И окровавлены кусты
Неспешно зреющей рябины,

И ослепительно стройна,
Поджав незябнущие ноги,
На камне северном она
Сидит и смотрит на дороги.

Я чувствовала смутный страх
Пред этой девушкой воспетой.
Играли на ее плечах
Лучи скудеющего света.

И как могла я ей простить
Восторг твоей хвалы влюбленной.
Смотри, ей весело грустить,
Такой нарядно обнаженной.

Октябрь 1916, Севастополь
Анна Ахматова

На гранитной скале сидит девушка. Подперев одной ладонью щеку и держа в другой черепок, она горестно смотрит на разбитый кувшин, из которого тоненькой струйкой течет вода. Вернее, вытекает молоко, ведь эта девушка — молочница Перетта, героиня басни Лафонтена «Молочница».

В 1808–1810 годах на месте бывшего павильона Катальной горки в Екатерининском парке Царского села по распоряжению Александра I соорудили Гранитную террасу, а внизу у Большого пруда — Большую гранитную пристань. По зеленому склону проложили новые дорожки, связавшие террасу и пруд. А устье бокового канальчика, куда еще в 1770-х годах были выведены воды местного источника, скрытого под насыпью, оформили фонтаном. И еще через шесть лет, летом 1816 года, здесь появилась бронзовая фигурка, которой суждено было стать символом Царского села…

Держа на голове кувшин с молоком, Перетта бежала в город на базар, а ее мечты — бежали далеко впереди нее: конечно же, за кувшин чудесного молока она выручит столько денег, что сможет купить сто яиц; вырастить из них и выкормить сто цыплят не составит никаких трудов; сто курочек легко обменять на поросенка, и «расходов будет грош»; а за крупного и хорошего поросенка она выберет в городе коровку или бычка и будет радостно смотреть, как они прыгают на лугу среди стада. Тут счастливая обладательница упитанного рогатого хозяйства от радости подпрыгнула — и уронила кувшин.

Бедная Перетта! С отчаяньем глядит она на черепки, на разлитое молоко, на разбитый кувшин — на разбитые мечты о курочках, поросенке и бычке… Такой запечатлел молочницу мастер декоративной скульптуры русского классицизма П. П. Соколов. Вернее, не совсем. Следуя традициям искусства начала XIX столетия, он изобразил не простую французскую крестьянку, а самую настоящую античную нимфу, изысканную, печальную, трогательную и необъяснимо притягательную… Вот и Александр Сергеевич, вспомнив ее осенью 1830 года в Болдине, посвятил ей «античные» строки:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.
Дева печально сидит, праздный держа черепок.
Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;
Дева, над вечной струей, вечна печальна сидит.

— словно «вечная струя», течет пушкинский стих. И нет уже мечтательницы Перетты, забыто назидание Лафонтена, даже прозаический кувшин не избежал чудесной метаморфозы! Ведь урна, круглая невысокая античная ваза с широким горлом, — не простой сосуд. Лежащая на боку, с выливающейся из нее водой, она в искусстве и Древней Эллады, и эпохи Возрождения, и более позднего времени указывала на божество, обитающее в реке.

Быть может, не традициям своего времени следовал скульптор, когда изображал героиню басни в облике античной девушки, а хотел запечатлеть божество, обитающее в Царскосельском парке. Вот уже два столетия оно хранит это место, вдохновляет поэтов и всех, чья душа открыта гармонии… И потому хочется вновь и вновь приходить к прекрасной печальной деве, смотрящей на воду, слушающей тихий говор незримого гения, живущего в источнике, — а вдруг и тебе он нашепчет что-нибудь чудесное.

В начале Великой Отечественной войны, перед вступлением в город Пушкин немецких частей, статую Молочницы зарыли в землю; благодаря этому фонтан не пострадал. Ныне бронзовый оригинал «Девушки с кувшином» (авторская гипсовая модель которой хранится в Государственном Русском музее) помещен в фонды музея-заповедника, а в парке установлена копия, отлитая в 1990 году.

Статуя «Дева с разбитым кувшином» в парке усадьбы Суханово.

Эта чугунная статуя является точной копией (без каменного основания) с царскосельской скульптуры.
«Сухановская дева» первоначально находилась в парке у источника, недалеко от пристани, а затем была перенесена к мавзолею. Теперь она печалится над могилами Пестелей и Волконских.

К сожалению, сейчас статуя находится в плачевном состоянии: нет пальцев (как раз там должна была находиться ручка от кувшина), разбито основание, образовались дыры.

Если вам посчастливится прогуляться в небольшом уютном парке позади усадьбы Бритц ( Schlo ß Britz ) под Берлином, то сможете там обнаружить знаменитую «Девушку с кувшином» из парка Царского Села в Пушкине. Немцы называют скульптуру «Milchmädchen» — «Молодая Молочница». Оказывается, этот район Берлина Нойкельн ( Neuk ö lln) является партнёром города Пушкин. И копию царскосельской статуи подарили Берлину в 1989 году .

Но это еще не все. В парке усадьбы Малая Глинике ( Klein Glienicke ) перед самым въездом в Потсдам у того самого знаменитого моста, который называют «мост шпионов», можно снова увидеть царскосельскую «Девушку с кувшином». Но, как она сюда попала?

Замок был летней резиденцией принца Фридриха Карла Прусского. Когда Прусская Принцесса Шарлотта стала Императрицей Александрой Фёдоровной, то сделала подарок родному брату Карлу. И в этом случае можно увидеть только копию, подаренную тогда же в 1989 году, т.к. первая, старинная копия, погибла во время войны.

«Milchmädchen» Schloß Britz
«Milchmädchen» Klein Glienicke

«Девушка с кувшином» Царское Село (г. Пушкин)

Процитировано 26 раз
Понравилось: 35 пользователям

источник

Кем же был этот смекалистый умелец — генерал-лейтенант Захаржевский?

Источники: «Царскосельская газета» от 28 марта 2003 года № 21 (9444), статья энциклопедии Царского Села

источник