Рассказы «Крохотки» – философские размышления А.И. Солженицына над многими проблемами, которые волнуют современников. И одна их них — проблема нравственности, её сохранения. Автор учит «жить не по лжи», а по совести.
Лиственница.
— связь человека со своими корнями – прошлым, предками
Человек силён своими корнями, связью с родом, прошлым своей семьи и страны в целом. Неразрывна связь человека с родиной. Автор сравнивает человека с лиственницей — частью огромной природы. Ведь и человек- её составная часть.
Осенью лиственница теряет свой зелёный наряд, как и всё в природе – «да как дружно осыпается и празднично – мельканием солнечных искр”.А весной появляются новые шелковистые иголочки. И лиственница преображается, делаясь ещё краше. Автор словно очеловечивает это «диковинное дерево». А в конце делает вывод: “Ведь – и люди такие есть”.Читатель начинает размышлять, о каких именно людях пишет автор. И понимает — о добрых, сильных, умеющих радоваться жизни.
Рассказ аллегоричен. Лиственница отождествляется с человеком. Она так же, как он, имеет долгую, непростую жизнь. Но осень и зима всегда сменяются весной¸ появляется надежда на лучшее. на душевное обновление.
Что за «диковинное дерево!»,- восхищается автор. Это же чувство он испытывает к людям, может, и «колючим» внешне, но добрым , крепким, надёжным.
— нравственные качества и ценности человека
— тема совести как индикатора поступков и действий человека
За всё в этой жизни приходится платить, кара всегда настигнет человека, в какой бы форме она ни выражалась: в преждевременной смерти, в муках совести, в презрении окружающих. Надо помнить об этом всегда, жить по совести.
Именно эти мысли приходят после прочтения небольшого рассказа «Молния». Удар молнии – это словно удар кары-совести, в самое сердце человека. Молния «среди высочайших сосен избрала молния и не самую высокую липу – а за что? …Прошла через её живое и в себе уверенное нутро”. Погибло дерево, несмотря на уверенность в себе. Молния погубила его. Вот это сравнение с гибелью самоуверенной и самонадеянной липы наводит автора на мысли, что природа справедлива, что и человека может настигнуть такая же кара за необдуманные поступки и действия. Нужно быть нравственно чистым, жить в согласии с собой и окружающими, чтобы не испытывать муки совести и не быть наказанными за своё поведение, свой образ жизни.
Данное произведение можно использовать в качестве аргумента и по теме: «Выбор». Ведь выбор человека всегда зависти от его нравственных установок, ценностей, идеалов и ориентиров, от его совести. Важно не ошибиться в выборе жизненного пути, пойти по дороге справедливости, добра, чтобы не дожидаться потом кары совести, которая обязательно настигнет человек за содеянное, как настигла она эту «самонадеянную» липу.
— свобода как важная составляющая жизни всего живого на земле
Свобода! Как дорога она людям, да и всему живому, как нужно её беречь! В рассказе показан Шарик, обычный дворовый пёс. Всю-то жизнь он на цепи. И вдруг — о чудо!- его отпускают на короткое время погулять, побыть без цепи. И ничего не нужно Шарик, даже такой долгожданной косточки. Ни на что он не променяет свободу. Так и человек — готов пойти на всё , претерпеть любые мучения, лишь бы почувствовать себя свободным ( помните Мцыри- три дня свободы он готов обменять на всю жизнь без неё).
Человек создан природой быть свободным. Этот запах свободы пьянит, радует, делает счастливым. И какое счастье, что мы живём в свободной стране — России, в которой именно человек, его права и свободы являются высшей ценностью.
Отраженье в воде
— смысл жизни человека
— активная жизненная позиция как основа счастья человека
Человеку свойственно желание двигаться вперёд, стремиться к чему – то. Именно в движении – смысл его жизни. Не нужно покоя и тишины, как здесь, на середине реки: вроде и тихо, и спокойно. И дно так прекрасно видно, каждый его камешек. Нет. Пусть уж будет вода бурлива, неугомонна, мчащаяся вдаль, пусть в потоке «отраженья неверны, неотчётливы, непонятны», но как интересно разгадывать эти отражения, понимать их, изучать, двигаться — жить!
Рассказ «Отраженье в воде», как и все «Крохотки» А.И.Солженицына , аллегоричен, но в то же время глубоко философичен. О нас, о нашей жизни, о ценностях бытия размышляет здесь автор.
Материал подготовила: Мельникова Вера Александровна
источник
Комплексный анализ текста
А.И. Солженицын. «Крохотки». Комплексный анализ текста.
- Какие проблемы поднимает автор в своих миниатюрах? Актуальны ли они сегодня?
- Запишите комментарий к поставленной проблеме, сформулируйте авторскую позицию.
- Выразите своё отношение к авторской позиции.
- Какие средства выразительности использует Солженицын, чтобы привлечь читателя к заявленным проблемам, вызвать отклик в нашей душе?
- Напишите сочинение по одной из миниатюр, используя свои наблюдения.
«Крохотки» относят к двум условным периодам: написанные в 50-е – 60-е годы и в конце 90-х годов.
Читая их сегодня, мы воспринимаем эти миниатюры так, словно написаны они в наши дни и именно для нас. А всё потому, что тема Родины, России, с её волей и неволей, по-прежнему дорога сердцу до боли. Нам опять не хватает той «воли – единственной, но самой дорогой воли», которая позволяет дышать запахами родной земли, а значит, жить.
Крохотные рассказы Солженицына, столь различные по тематике, жанру, образуют единый цикл, что создаёт эффект всеохватности взгляда писателя на мир.
Всё интересует автора: и озеро Сегдэн («вот тут бы и поселиться навсегда»), и могила поэта Я. Полонского, и город на Неве – «наше славное великолепие», построенное « на косточках наших предков», и трепетная песчинка мироздания – «тёпленький жёлтый утёнок».
Объединяет миниатюры в единое целое бьющаяся в каждом слове душа автора, трепетная, сострадающая и гневная одновременно – живая! «Мы-то не умрём», — рассуждают живые, утрачивая память об ушедших. А душа автора не может смириться с вандализмом, царящим на кладбищах. Он-то всегда помнит, что «ещё есть такие, кто умер за Отечество – ну, как тебе или мне придётся». И это доверительное, не отделяющее «себя» от «нас» придаёт особую значимость авторскому слову.
Высока у Солженицына степень символичности изображаемого. Символом несгибаемости России, её духовности предстают маковки церквей, вечерний звон колоколов. Символом чистоты и залогом бессмертия встают образы отцветающей яблони, «милое озеро», зелёный росток на вязовом бревне, зелёные кладбищенские холмики.
И хочется верить, что «Крохотки», как хлебные крошки, щедро рассыпанные для страждущих автором, напитают души тех, для кого ещё не отзвучал колокольный звон.
- Проблема жизнестойкости, умения сопротивляться невзгодам.
Он научился, «забыл бояться молнии, грома и ливня – подобно капле морской, которая не боится ведь урагана». Научился потому, что всегда ощущал себя «благодарной частицей этого мира» («Гроза в горах»).
Яркой метафорой продолжена эта мысль в миниатюре «Костёр и муравьи». Муравьи вместе с гнилым бревном, в котором они жили, попадают в огонь. Убегая от пламени, спасая жизнь, «едва преодолев свой ужас» они вновь возвращаются к горящему бревну – «к покинутой родине»! «И были многие такие, кто опять взбегали на горящее брёвнышко, метались по нему и гибли там». Интересен авторский подбор эпитетов. По сути, эти словосочетания являются контекстуальными синонимами («гнилое брёвнышко», «покинутая родина»). Одновременно это является и перифразом.
- Проблема исторической памяти. Проблема нарушения преемственности, связи между ушедшими и живущими.
Иначе построены миниатюры «Отражение в воде», «Способ двигаться», «Старое ведро», «Колхозный рюкзак». Их можно назвать философскими этюдами, так как на первый план в них выдвигаются размышления автора в форме внутреннего монолога. Предметы, изображённые в них, просты: вода потока, старое ведро, плетёный короб. А выводы, которыми завершается повествование, метафоричны. Так, брошенное у блиндажа старое ведро, его незавидная судьба ассоциируется в памяти автора с его сверстниками-фронтовиками. Горько признать ему, что, чем жили, «на что надеялись… прошло дымом», то есть оказалось таким же бесполезным хламом, как ржавое ведро.
3) Проблема свободы как необходимого условия жизни.
«Дыхание». Начало повествования – описание крохотного садика после дождя; далее – чувства охватившие автора, недавно вернувшегося из заключения и жадно ощущающего радость жизни на свободе. И завершается миниатюра размышлениями о свободе и тюрьме. Воля, утверждает автор, человеку дороже всего на свете. В жизни можно смириться с неудобствами, довольствоваться малым, но нельзя жить без воли. Свобода и тюрьма – это два взаимоисключающих начала. Позже Солженицын расширил смысл этих понятий. В повести «Один день Ивана Денисовича» он написал о тюрьме, как «порыве к небесам», где «есть время о душе подумать». А в «Круге первом» он утверждает, что тюремные страдания укрепляют человеческий дух, позволяют обрести внутреннюю свободу.
4) Проблема нравственной ответственности за свои поступки.
5)Проблема необходимости возвращения к вере, к добру и любви через покаяние и осознания своей ответственности за всё, что происходит рядом с нами.
«Мы-то не умрём», «Путешествуя вдоль Оки». Эти рассказы по форме близки к литературному фельетону. Автор выступает в защиту памятников зодчества, в которых видит знак, помогающий людям сдерживать свои звериные инстинкты. Так, вечерний колокольный звон церквей, «поднимающихся к единому небу», должен напоминать человеку, что «покинуть надо мелкие земные дела, отдать час и отдать мысль – вечности», ибо «в эти камни, в колоколенки эти наши предки вложили всё самое лучшее, всё своё понимание жизни». Нельзя вершить земные дела, не заботясь о «едином небе», нельзя во имя сиюминутного утратить понимание вечного Прервётся связь времён, связь с духовной сущностью предков, если разрушим создаваемые веками ценности — саму душу России. Солженицын использует в ней такой литературный приём как контраст. Он сравнивает то, что было раньше, и то, что происходит теперь . Когда автор говорит о тех временах, он пользуется перифразами, заменяя слова, прямо связанные со смертью ( умерший, гроб и др . ) на другие (« моих надо навестить на кладбище», «того, кто есть не просит», «деревянная крашеная тумба» и пр.).
Раньше на кладбищах «пели светло» — об этом напоминает автор. Яркая метафора («рубец неизбежной смерти не сдавливал … больно») и впрямь оставляет на сердце рубец …
С иронией, полной горькой усмешки, написаны строки, которые наполняют нас страхом и ужасом, заставляют спросить самих себя: «Что же мы делаем. »
В миниатюре «Мы-то не умрём», написанной в стиле нравоучения, автор гневно обличает сограждан за бессердечие, утрату памяти об умерших и потребительское отношение к жизни. Причины такого поведения людей он видит в пороках советской системы. Автор обращается к нравственным учениям Толстого, Достоевского и подчёркивает, что путь очищения человека, его возвращения к вере, к добру и любви идёт через покаяние и самосовершенствование. И нестерпимо больно от мысли такой, что и мы думаем, что всё ещё впереди, что у нас-то всё будет по-другому …А по-другому не будет. Всё повторяется. И всё возвратится. И мы-то тоже не вечны. И с какой такой стати должны будут заботиться о нас наши преемники, когда нас не станет? Скажут они, мол, видели, на чём город стоит – и кому же они нужны – эти ваши мёртвые…
Кто же нам дал такое право – считать, что мы-то ведь никогда не умрём ?
- Проблема уникальности всего живого.
«Утёнок». Какими средствами выразительности пользуется Солженицын при создании образа утёнка?
Это и многочисленные эпитеты («беловатое брюшко», «тонкие ножки», «тёпленький утёнок», «клювик разлапист», «крыльца пушистые», «невесомый жалкенький жёлтенький утёнок» и др.), метафора («ножки воробьиные» ), гротеск – для того, чтобы усилить читательское восприятие образа («не весит нисколько», «чуть-чуть его сжать – и нет»), сравнения («глазки чёрные, как бусинки», «клювик его бледно-розовый, как наманикюренный, уже разлапист»)… Всем этим автор как бы добивается расположения читателя к утёнку.
Сформулируйте проблему и авторскую позицию.
Мысль автора ясна: человечество со своей наукой и техникой шагнуло далеко вперёд, настолько далеко, что оставило далеко позади само ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, само ЖИВОЕ. И это страшно. И Солженицын боится того, что то, что «мы, со всем своим атомным могуществом» так безжалостно растопчем и раздавим, мы никогда – НИКОГДА! – не сможем воссоздать.
7)Проблема социального неравенства.
8)Проблема подлинной и мнимой свободы.
9)Проблема влияния природы на человека (что даёт человеку природу, как обогащает его?).
Художественное мастерство автора, способы выражения авторской позиции.
Солженицын в «Крохотках» часто отказывается от прямого выражения смысла в тексте, от поучения. Он приглашает читателя к раздумью. Выдвигая на первый план мелкие эпизоды, он придёт им форму мимолётных мгновений. Эти «мгновения» повседневности необычайно ярки и наполнены скрытым смыслом. Например, в миниатюре «Вязовое дерево» обыкновенная колода дерева становится не только объектом описания, но и символом стойкости природы, её способности к сопротивлению. Всё живое тянется к жизни, и бревно «пустило из себя зелёный росток – целый будущий вяз или ветку густо шумящую» Жизнестойкости, несмотря на все бури и грозы жестокого века, учит нас автор, сам выстоявший в борьбе и с государством, и с веком.
источник
— Попробуем на материале «Крохоток» понять: нашёл ли А.И. Солженицын такую Россию,
такое место, где усталой душе был приют … Что такое «крохотка»? Подберите, пожалуйста, синонимы к этому слову. (Миниатюра; маленькое, крохотное произведение; зарисовка; стихотворение в прозе; маленький рассказ.)
«В малой форме можно очень много поместить», — писал А.И. Солженицын. Оттолкнувшись от этого утверждения автора, попробуем подтвердить (или опровергнуть) эту мысль. И мне хотелось бы, чтобы вы на материале «Крохоток» углубили своё представление о личности А.И. Солженицына.
Выявление читательского восприятия;
— Вы прочли «Крохотки». Каково ваше впечатление о них? Каковы их темы?
В «Крохотках» автор свежим зрением пытается постичь те изменения, которые произошли в обществе за время его долгого вынужденного отсутствия. Его зоркий взгляд
видит очень многое из того, чего люди в хлопотливой суете повседневных забот порой не
замечают и мимо чего равнодушно проходят.
— Что автор больше всего ценит? Каковы его приоритеты?
(Свободу, возможность дышать свежим воздухом, красоту, простоту и естественность; гармонию, тишину и покой … )
— А что должна содержать в себе миниатюра? Что это за жанр?
Термин «миниатюра» заимствован из живописи. Подобно художнику, рисующему красками маленькую картину, писатель создаёт небольшие зарисовки с помощью слов. Малый объём диктует необходимость информационной насыщенности и ёмкого выражения состояния души лирического героя. Мысли, чувства, ощущения — вот те источники, которые питают лирическую миниатюру. Часто она имеет глубокий философский подтекст.
Структурные элементы миниатюры — ёмкие заглавие, содержание и заключительная мысль-итог. К жанру миниатюры обращались многие художники слова.
«Крохотки» имеют биографическую основу или автор фантазирует? Послушаем историю создания этих произведений.
Первые «Крохотки» писались в 1958-1960 годах, когда А.И. Солженицын жил с семьёй в Рязани и работал учителем в средней школе. В них отразились впечатления от велосипедных поездок по Средней России. Попытки напечатать их в журналах «Новый мир», «Семья и школа» оказались тщетными. Долгое время «Крохотки» ходили в самиздате. Первая публикация — в журнале «Грани», Франкфурт, 1964 год, NQ 56.
Рязань соответствовала представлению автора об истинной России. Недалеко от Рязани, в селе Константинове, родился Сергей Есенин. Жить в Рязани и не побывать на Родине великого поэта Солженицын не мог. 20 июля 1960 года он был в селе Константинове.
— Какие впечатления от поездки выразил он в миниатюре «На родине Есенина»?
Автор «крохотки» хотел подчеркнуть бедность обстановки, в которой жил С.Есенин, и силу его таланта, не зависящую ни от каких внешних обстоятельств. Поэт со всей силой
любви к Родине воспел рязанские просторы, создав бессмертные образы красоты.
— Что увидел писатель в других местах?
— В «крохотке» «Прах поэта» чувствуется боль автора, сожаление о том, что везде то же самое. Но дело не только в бедности, но и в изменении сознания людей, в их беспамятстве, отрыве от своих корней.
— Забыв о памяти предков, о своих корнях, о том, что слова род, природа и народ изначально одного корня, люди подменили нравственное отношение к добру как благу (добрые дела во благо людей) материальным, имущественным. Об этом писал А.И. Солженицын и в рассказе «Матрёнин двор» («… добром нашим, народным или моим странно называет язык имущество наше. И его-то терять считается перед людьми постыдно и глупо»).
— Эта мысль есть и в «Крохотках»: «все живущие заняты хлебом, наживой и честолюбием перед соседями».
Автор нарочито замечает грубые, прозаичные детали окрестностей села Константинова, чтобы подчеркнуть жизненные приоритеты жителей.
— Такое современное понимание «добра» разделяет общество. Может быть> в этом и есть
причина духовного кризиса, наблюдаемого в стране? Как вы думаете? Каких людей, по вашему мнению больше: хороших или плохих?
— Солженицын считает, что плохих людей больше, потому что для того, чтобы изменяться к лучшему, нужна работа души. А затруднять себя этим многие не хотят.
— А что может объединить людей, создать умиротворение в душах?
— Автор отвечает на этот вопрос в «крохотке» «Путешествуя вдоль Оки»: «Пройдя просёлками Средней России» начинаешь пони мать, в чём ключ умиротворяющего русского пейзажа. Он в церквах … И всегда люди были корыстны, и часто недобры. Но раздавался звон вечерний, плыл над селом, над полем, над лесом. Напоминал он, что покинуть надо мелкие земные дела, отдать час и отдать мысли — вечности.
Этот звон, сохранившийся нам теперь в одном только старом напеве, поднимал людей оттого, чтоб опуститься на четыре ноги. В эти камни, в колоколенки эти, наши предки вложили всё своё лучшее, всё своё понимание жизни».
— Согласны вы с писателем? Возникали ли у вас подобные мысли?
— Обратите внимание, как с помощью сонорных звуков [л], [н], однотипных конструкций
(над селом, над полем, над лесом) передаёт Солженицын колокольный звон, его строй и
тональность. Какие слова находит писатель, чтобы мы задумались о вечном?
(«Начинаешь понимать», «ключ», «русский пейзаж»; «церковь», «звон вечерний плыл над селом», «над полем, над лесом»; «покинуть надо мелкие земные дела»; «отдать мысли — вечности»; «звон, старый напев … поднимал людей»; «в эти камни наши предки вложили всё своё лучшее, всё своё понимание жизни).
Во многих людях — крестьянах, купцах, студентах, в заводчиках, жертвовавших деньги на храмы, музеи и даже на революцию жила, как заметит позднее Солженицын, «простота … дослужебная, дочиновная, досословная, догосударственная, невежественно-природная простота». Эта соборность, общинность долго противостояла зловещему разделению народа на классы, на партии, сословия, противостояла организации борьбы между ними».
— А какими чувствами автора освещено восприятие действительности в «крохотке» «Озеро Сегден»?
— Озеро Сегден … Где находится оно? В каком уголке нашей необъятной страны? Что
особенного таит в себе загадочная природа этого уголка земли? И почему именно здесь
защемило сердце великого писателя своей сопричастностью с Родиной?
Озеро Сегден находится около села Ласкова Рязанского района. г.п. Смолицкая указывает
такие варианты названия, как Сегденское, Сегдино, Сегодина. По всей вероятности, гидроним имеет финна-угорское происхождение. Возможно его сопоставление с мокшанским словом сенди — камыш, что соответствует и естественно-географической характеристике озера, большая часть берегов которого заросла камышом
Читаем 1-й абзац «крохотки» «Озеро Сегден»:
«Об озере этом не пишут и громко не говорят. И заложены все дороги к нему, как к волшебному замку; над всеми дорогами висит знак запретный, простая немая чёрточка. Человек или дикий зверь, кто увидит эту чёрточку над своим путём, — поворачивай! Эту чёрточку ставит земная власть. Эта чёрточка значит: ехать нельзя и лететь нельзя, идти нельзя и ползти нельзя».
— Что вы услышали здесь? Какие художественные приёмы использует здесь автор?
(Инверсию, сравнение, повтор, иронию.)
С горькой иронией пишет Солженицын о скрытом, как у волшебного замка, местонахождении этого озера. Немая чёрточка — запрещающий въезд знак — гласит, что сюда запрещён въезд, но Солженицын усиливает мысль: ехать, лететь, идти, ползти – ничего нельзя.
Не случайно трижды повторено словосочетание «эта чёрточка», эпитет «немая» (чёрточка) содержат контраст: немая, а много требующая. Попарное соединение глаголов
движения подчёркивает, что любой способ передвижения, любая попытка — под запретом. И это должен понимать каждый — человек ли, дикий ли зверь. А кто не понимает или сознательно нарушит запрет земной власти, тому «доходчиво» всё объяснит охрана, сидящая в засаде, как при охоте на дикого зверя.
Читаем следующее предложение:
«А близ дорог в сосновой чаще сидят в засаде постовые с турчками и пистолетами».
— А что означает слово турчок?
Казачий словарь-справочник объясняет, что это полицейский свисток. Помните о казачьих корнях Солженицына?
Читаем следующий абзац. Подумайте, как создаётся здесь «эффект присутствия».
«Кружишь по лесу молчаливому, кружишь, ищешь, как просочиться к озеру, — не найдёшь, и спросить не у кого: напугали народ, никто в том лесу не бывает. И только вслед глуховатому коровьему колокольчику проберёшься скотьей тропой в час полуденный, в день дождливый.
И едва проблеснёт тебе оно, громадное, меж стволов, ещё ты не добежал до него, а уж знаешь: это местечко на земле излюбишь ты на весь свой век».
Обращаем внимание на то, как писатель передаёт долгое, безрезультатное движение:
кружишь, кружишь, ищешь, не найдёшь, спросить не у кого. А причина? « … напугали народ, никто в том лесу не бывает».
Изобразительные возможности языка продемонстрированы в пределах одного сложного предложения. Читатель вслед за лирическим героем втайне побывал на берегу запретного озера. Вместе с ним боялся быть пойманным, наказанным и выдворенным за пределы «заповедной» территории.
«Эффект присутствия» создаётся глаголами 2-го лица настоящего времени (кружишь, ищешь, не найдёшь, проберёшься, знаешь, излюбишь), ты — любой, каждый из нас. Пробраться к озеру можно только тропой.
Автор называет её «скотьей», используя притяжательное прилагательное (по типу «лисья,
медвежья»). Убеждаемся: в словаре Ожегова такого прилагательного нет, есть скотский, скотный, скотиний, скотинный.
Как вы думаете, можно было употребить такие слова в этой миниатюре? Скорее всего, нет: они грубы, неуместны в таком тексте. «Скотья» — это авторский неологизм, но как точно передаёт он значение слова!
«Скотья тропа» — тропа, проложенная зверем в помощь человеку, ищущему подход к озеру. Л. Чуковская писала, что Солженицын «великий художник, человечный, возвращающий нам родной язык, любящий Россию … »
— А как вы понимаете слово «излюбишь»?
Давайте уточним значение этого слова в словаре В.И.Даля (выберем из всего спектра значений подходящее).
Излюбить — облюбовать, избрать по выбору.
Сравним с употреблением этого слова в Нобелевской лекции А.И.Солженицына: «В
русском языке излюблены пословицы о правде: одно слово правды весь мир перетянет».
Ср.: излюбленный — самый любимый и привычный (Л П.Алекторова, ЛА. Введенская, В. И. Зимин и др. Словарь синонимов русского языка).
Глагол излюбишь передаёт силу, глубину чувства любви и её постоянство (даже вопреки приставке ИЗ, предполагающей скорее исчерпанность).
Продолжаем чтение.
«Сегденское озеро — круглое, как циркулем вырезанное. Если крикнешь с одного берега (но ты не крикнешь, чтоб тебя не заметили) — до другого только эхо размытое дойдёт далеко. Обомкнуто озеро прибрежным лесом. Лес ровен, дерево в дерево, не уступит ни ствола. Вышедшему к воде, видна тебе вся окружность замкнутого берега: где жёлтая полоска песка, где серый камышок ощетинился, где зелёная мурава легла. Вода ровная-ровная, гладкая без ряби, кой-где у берега в ряске, а то прозрачная белая — и белое дно.
Замкнутая вода. Замкнутый лес. Далеко. Озеро в небо смотрит, небо — в озеро. И есть ли ещё что на земле — неведомо, поверх леса – не видно. А если что и есть — оно сюда не нужно, лишнее».
— Что здесь привлекло ваше внимание?
— Автор восхищён, предложения короткие, порой назывные, безличные, но очень выразительные, ёмкие: «Замкнутая вода. Замкнутый лес. Озеро в небо смотрит, небо — в озеро».
— Обратите внимание на цвет: желтая полоска песка, серый камышок ощетинился, зелёная мурава, вода прозрачная белая, белое дно. Здесь нет ничего лишнего, отвлекающего от лицезрения Божественной красоты. Краски естественны, звуки гармоничны. Понравилось
ласкательное слово камышок и употребимый с ним глагол ощетинился.
— Здесь всё какое-то сказочное, красивое, гармоничное. Круглое озеро, берег тоже окружность, и лес вокруг озера образует круг. Здесь ни убавить ни добавить, только необходимое, чтобы понять, как прекрасна земля.
— Круглое, как циркулем вырезанное озеро похоже на зеркало, в которое засматриваются не только облака, деревья, но, наверное, и человек. Здесь всё говорит о вечности и ты сам
невольно задумываешься о вечности.
— Вы правы, ребята, увидев в этой миниатюре удивительную упорядоченность в природе: «лес ровен, дерево в дерево». Деталей пейзажа немного: лес, песок, камышок, ряска, вода, небо. А большего и не нужно. Оно действительно лишнее. К тому же трудная жизнь, полная лишений, сделала писателя аскетом.
За годы одиннадцатилетнего лишения свободы он научился довольствоваться малым. Но и там, как признавался автор, душа удивительным образом становилась взыскательнее и тоньше, остро реагируя надобро и зло, отсекая всё лишнее, чего человеку не надо.
В этом спрятанном от мира людей уголке душа отзывается на красоту природы. покой,
умиротворяется и устремляется в горние вершины … Завершаем чтение миниатюры.
«Вот тут бы и поселиться навсегда … Тут душа, как воздух дрожащий, между водой и
небом струил ась бы, и текли бы чистые глубокие мысли. Нельзя. Лютый князь, злодей косоглазый, захватил озеро: вон дача его, купальни его.
Злоденята ловят рыбу, бьют уток с лодки. Сперва синий дымок над озером, а погодя — выстрел. Там, за лесами, горбит и тянет вся окружная область. А сюда, чтоб никто не мешал им, — закрыты дороги, здесь рыбу и дичь разводят особо для них. Вот следы: кто-то костёр раскладывал, притушили в начале и выгнали. Озеро пустынное. Милое озеро. Родина … »
— Как вы думаете, может ли пейзаж стать элементом характеристики лирического героя? (Да, он выдаёт его чуткую, восприимчивую к красоте душу. Вспомним его слова: местечко, милое озеро, родина.)
Скрытое от окружающего мира, устремлённое в небо, озеро показалось лирическому герою земным раем. Земное и небесное там не в противостоянии, а в отражении, в нерасторжимой связи.
Понятно высказанное желание поселиться там навсегда (поселиться бы, струилась бы, текли бы). Слова о чистых глубоких мыслях, которые текли бы здесь, соотносятся с течением и чистотой воды. Трепетность души, свободной от земных оков, сравнивается с едва видимым движением воздуха.
— А как вы понимаете слово струилась? (Поднималась, текла, парила.)
— А когда душа парит? (Когда человек счастлив. Это момент радостного единения человека и природы.)
— Но … «нельзя», — прерывает свои размышления о мечте лирический герой. И гармония в природе противопоставлена несправедливому человеческому мироустройству. Вы обратили внимание, сколько раз употребляется в этой «крохотке» слово нельзя? (5 раз!)
— Что вы можете сказать о смысле этого слова?
На нём (в сочетании со зрительным образом «немая чёрточка» — запрещающий въезд знак) делается смысловой акцент. Сталкиваются понятия Родина, милое озеро — нельзя, запрет. К сожалению, нельзя поселиться в этом местечке навсегда. Не удастся продлить строение души, открытой высокому.
— Кто такой князь? (Начальство, властители, может быть, местный «удельный князь».)
— Какими словами характеризуется хозяин озера? Выдают ли они авторское отношение? (лютый князь)
— Подберите синонимы к эпитету лютый. (Злой, жестокий.)
— А почему злодей косоглазый?
— Он как сказочный отрицательный герой — лихо одноглазое.
— Может быть, видит всё однобоко, упрощённо, не обладает широтой зрения.
— Обратим внимание на слово захватил. (Силой овладел, не по праву, не по закону.)
— В словаре С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой к истолкованию слова «князь» приведена поговорка: из грязи в князи (презр.), значение которой — возвысился не по заслугам. Интересно и такое наблюдение: ведёт себя эдаким князьком (перен.: превышая свою власть, ни с кем не считаясь; разг. неодобр.). Убеждаемся: каждое слово в авторской характеристике «хозяина» озера очень значимо, дополняет друг друга.
— Кто такие злодей и злоденята? (Родственники, приближённые, обслуга; они относятся к
природе потребительски: ловят рыбу, бьют уток.)
— В противовес занятиям «злодея» и «злоденят» горбит и тянет вся окружная область
(ассоциация с бурлаками).
— Какой здесь основной приём изображения? Его цель?
— Это антитеза: там — здесь. Её цель — показать разный уровень жизни; социальное
расслоение, неравенство. Переход к финалу подготовлен всем предыдущим повествованием, абзацами-антитезами. Обратим внимание: абзацы становятся всё меньше. И вот конец: «Озеро пустынное. Милое озеро».
— Какую мысль передаёт здесь автор?
Здесь вновь используется смысловая антитеза — основной авторский приём организации текста: передано сложное авторское отношение (озеро милое, но пустынное, потому что
запретное, чужое, как и его название. И человек чувствует себя здесь чужим. Об этом когда-то с горечью писал и С.Есенин: «В своей стране я словно иностранец». «Русь советская»).
— А мне кажется, что слова пустынное и милое можно воспринимать как контекстуальные синонимы, ведь автора вела «мечта о тихом уголке России».
— Какие мысли и чувства автора заключены в последнем слове «Родина …?
— Это итог, эмоциональный и смысловой.
— Слово передаёт итог двойственного впечатления от увиденного. Здесь даже многоточие значимо, оно свидетельство недоговорённости и одновременно знак надежды на читательский отклик, на диалог с писателем.
— Сопоставьте, пожалуйста, последнюю строку с первой. О чём говорит вам это сопоставление?
— Повествование об озере, затерявшемся в лесной глуши Мещёры, переходит в раздумье о Родине. (От частного — к общему. Кстати, в тексте представлены все типы речи: повествование, описание, рассуждение.)
— Смог ли автор уместить в малой форме многое?
— «Крохотки» очень ёмкие по содержанию.
«В малой форме можно очень много поместить, и это для художника большое наслаждение — работать над малой формой. Потому что в малой форме можно оттачивать грани с большим наслаждением для себя», — писал А.И.Солженицын.
Хочу показать вам пример совсем маленькой по объёму «крохотки».
Выразительное чтение «крохотки» «Костёр и муравьи»
«Я бросил в костёр гнилое брёвнышко, недосмотрел, что изнутри оно густо населено
муравьями. Затрещало бревно, вывалили муравьи и в отчаянье забегали, забегали поверху и корёжились, сгорая в пламени. Я зацепил брёвнышко и откатил его на край. Теперь муравьи многие спасались — бежали на песок, на сосновые иглы. Но странно: они не убегали от костра.
Едва преодолев свой ужас, они заворачивали, кружились, и — какая-то сила влекла их назад, к покинутой родине! — и были многие такие, что опять взбегали на горящее брёвнышко, метались по нему и погибали там … »
— Что можете сказать? О чём это?
— На мой взгляд, эта зарисовка является аллегорией преодоления жизненных трудностей и авторского отношения к Родине. Солженицына осудили за антисоветскую агитацию и выслали из страны за критику…
А он, живя в Америке, писал статью «Как нам обустроить Россию» (1990) и при первой возможности вернулся на Родину (1994). Потому что, как писал Паустовский, очень любивший Мещёрский край, «человеку никак нельзя жить без Родины, как нельзя жить без сердца».
Даже критикуя, писатель деятельно желает своей стране добра.
— Какие же чувства вызывает у А.И. Солженицына Родина?
Преклонение перед красотой, любовь и горечь, боль. Любовь и боль (как у Есенина — плач) — вот два главных чувства, передающие отношение А.И. Солженицына к Родине. А между ними — целая гамма чувств и переживаний: недоумение, восхищение, преклонение, любовь, сожаление, растерянность, негодование, тоска, обида, боль …
— О чём заставили вас задуматься «крохотки» А.И. Солженицына?
(Если в «Одном дне Ивана Денисовича» жизнь героя измеряется днём, то в «Крохотках» единицей измерения времени становятся минуты, мгновения. Но эти мгновения заставляются задуматься о жизни, о предназначении человека, о мире природы, о человеческом обществе; о том, что мы живём на прекрасной земле, и эта земля — наша Родина.)
— Каким вам видится автор «Крохоток»?
(Внимательным, любящим природу и Родину, страдающим, неравнодушным .. ,)
Писатель с болью в душе пишет о происходящем в родной стране, Он уверен, что «писатель — не посторонний судья своим соотечественникам и современникам, он — совиновник во всём зле, совершённом у него на родине или его народом».
Об этом говорил Солженицын в Нобелевской лекции, которая ему была присуждена «за нравственную силу, почерпнутую в традиции великой русской литературы».
источник
Образовательный ресурс учителя русского языка и литературы ГУО «Гимназия №9 им.Ф.П.Кириченко г.Гродно»
Ночью был дождик, и сейчас переходят по небу тучи, изредка брызнет слегка.
Я стою под яблоней отцветающей — и дышу. Не одна яблоня, но и травы вокруг сочают после дождя — и нет названия тому сладкому духу, который напаивает воздух. Я его втягиваю всеми лёгкими, ощущаю аромат всею грудью, дышу, дышу, то с открытыми глазами, то с закрытыми — не знаю, как лучше.
Вот, пожалуй, та воля — та единственная, но самая дорогая воля, которой лишает нас тюрьма: дышать так, дышать здесь. Никакая еда на земле, никакое вино, ни даже поцелуй женщины не слаще мне этого воздуха, этого воздуха, напоённого цветением, сыростью, свежестью.
Пусть это — только крохотный садик, сжатый звериными клетками пятиэтажных домов. Я перестаю слышать стрельбу мотоциклов, завывание радиол, бубны громкоговорителей. Пока можно ещё дышать после дождя под яблоней — можно ещё и пожить!
Об озере этом не пишут и громко не говорят. И заложены все дороги к нему, как к волшебному замку; над всеми дорогами висит знак запретный, простая немая чёрточка. Человек или дикий зверь, кто увидит эту чёрточку над своим путём — поворачивай! Эту чёрточку ставит земная власть. Эта чёрточка значит: ехать нельзя и лететь нельзя, идти нельзя и ползти нельзя.
А близ дорог в сосновой чаще сидят в засаде постовые с турчками и пистолетами.
Кружишь по лесу молчаливому, кружишь, ищешь, как просочиться к озеру, — не найдёшь, и спросить не у кого: напугали народ, никто в том лесу не бывает. И только вслед глуховатому коровьему колокольчику проберёшься скотьей тропой в час полуденный, в день дождливый. И едва проблеснёт тебе оно, громадное, меж стволов, ещё ты не добежал до него, а уж знаешь: это местечко на земле излюбишь ты на весь свой век.
Сегденское озеро — круглое, как циркулем вырезанное. Если крикнешь с одного берега (но ты не крикнешь, чтоб тебя не заметили) — до другого только эхо размытое дойдёт. Далеко. Обомкнуто озеро прибрежным лесом. Лес ровен, дерево в дерево, не уступит ни ствола. Вышедшему к воде, видна тебе вся окружность замкнутого берега: где жёлтая полоска песка, где серый камышок ощетинился, где зелёная мурава легла. Вода ровная-ровная, гладкая без ряби, кой где у берега в ряске, а то прозрачная белая — и белое дно.
Замкнутая вода. Замкнутый лес. Озеро в небо смотрит, небо — в озеро. И есть ли ещё что на земле — неведомо, поверх леса — не видно. А если что и есть — оно сюда не нужно, лишнее.
Вот тут бы и поселиться навсегда. Тут душа, как воздух дрожащий. Между водой и небом струилась бы, и текли бы чистые глубокие мысли.
Нельзя. Лютый князь, злодей косоглазый, захватил озеро: вон дача его, купальни его. Злоденята ловят рыбу, бьют уток с лодки. Сперва синий дымок над озером, а погодя — выстрел.
Там, за лесами, горбит и тянет вся окружная область. А сюда, чтоб никто не мешал им, — закрыты дороги, здесь рыбу и дичь разводят особо для них. Вот следы: кто-то костёр раскладывал, притушили в начале и выгнали.
Озеро пустынное. Милое озеро.
Маленький жёлтый утёнок, смешно припадая к мокрой траве беловатым брюшком и чуть не падая с тонких своих ножек, бегает передо мной и пищит: «Где моя мама? Где мои все?»
А у него не мама вовсе, а курица: ей подложили утиных яиц, она их высидела между своими, грела равно всех. Сейчас перед непогодой их домик — перевёрнутую корзину без дна — отнесли под навес, накрыли мешковиной. Все там, а этот затерялся. А ну-ка, маленький, иди ко мне в ладони.
И в чём тут держится душа? Не весит нисколько, глазки чёрные — как бусинки, ножки — воробьиные, чуть-чуть его сжать — и нет. А между тем — тёпленький. И клювик его бледно-розовый, как наманикюренный, уже разлапист. И лапки уже перепончатые, и жёлт в свою масть, и крыльца пушистые уже выпирают. И вот даже от братьев отличился характером.
А мы — мы на Венеру скоро полетим. Мы теперь, если все дружно возьмёмся — за двадцать минут целый мир перепашем.
Но никогда! — никогда, со всем нашим атомным могуществом, мы не составим в колбе, и даже если перья и косточки нам дать, — не смонтируем вот этого невесомого жалкенького жёлтенького утёнка.
Теперь деревня Льгово, а прежде древний город Ольгов стал на высоком обрыве над Окою: русские люди в те века после воды, питьевой и бегучей, второй облюбовывали — красоту. Ингварь Игоревич, чудом спасшийся от братних ножей, во спасенье своё поставил здесь монастырь Успенский. Через пойму и пойму в ясный день далеко отсюда видно, и за тридцать пять верст на такой же крути — колокольня высокая монастыря Иоанна Богослова.
Оба их пощадил суеверный Батый.
Это место, как своё единственное, приглядел Яков Петрович Полонский и велел похоронить себя здесь. Всё нам кажется, что дух наш будет летать над могилой и озираться на тихие просторы.
Но — нет куполов, и церквей нет, от каменной стены половина осталась и достроена дощаным забором с колючей проволокой, а над всей древностью — вышки, пугала гадкие, до того знакомые, до того знакомые. В воротах монастырских — вахта. Плакат: «За мир между народами!» — русский рабочий держит на руках африканёнка.
Мы — будто ничего не понимаем. И меж бараков охраны выходной надзиратель в нижней сорочке объясняет нам:
— Монастырь тут был, в мире второй. Первый в Риме, кажется. А в Москве — уже третий. Когда детская колония здесь была, так мальчишки, они ж не разбираются, все стены изгадили, иконы побили. А потом колхоз купил обе церкви за сорок тысяч рублей — на кирпичи, хотел шестирядный коровник строить. Я тоже нанимался: пятьдесят копеек платили за целый кирпич, двадцать за половинку. Только плохо кирпичи разнимались, всё комками с цементом. Под церковью склеп открылся, архиерей лежал, сам — череп, а мантия цела. Вдвоём мы ту мантию рвали, порвать не могли.
—А вот скажите, тут по карте получается могила Полонского, поэта. Где она?
— К Полонскому нельзя. Он—в зоне. Нельзя к нему. Да чо там смотреть? — памятник ободранный? Хотя постой, — надзиратель поворачивается к жене. — Полонского-то вроде выкопали?
— Ну. В Рязань увезли, — кивает жена с крылечка, щёлкая семячки.
Надзирателю самому смешно:
Мы пилили дрова, взяли вязовое бревно — и вскрикнули: с тех пор как ствол в прошлом году срезали, и тащили трактором, и распиливали его на части, и кидали в баржи и кузовы, и накатывали в штабели, и сваливали на землю — а вязовое бревно не сдалось!
Оно пустило из себя свежий зелёный росток — целый будущий вяз или ветку густошумящую,
Уж бревно положили мы на козлы, как на плаху, но не решались врезаться в шею пилой: как же пилить его? Ведь оно тоже жить хочет! Ведь вот как оно хочет жить — больше нас!
В поверхности быстрого потока не различить отражений ни близких, ни далёких: даже если не мутен он, даже если свободен от пены — в постоянной струйчатой ряби, в неугомонной смене воды отраженья неверны, неотчётливы, непонятны.
Лишь когда поток через реки и реки доходит до спокойного широкого устья, или в заводи остановившейся, или в озерке, где вода не продрогнет, — лишь там мы видим в зеркальной глади и каждый листик прибрежного дерева, и каждое перышко тонкого облака, и налитую голубую глубь неба.
Так и ты, так и я. Если до сих пор всё никак не увидим, всё никак не отразим бессмертную чеканную истину, — не потому ли, значит, что ещё движемся куда-то? Ещё живём.
Она застала нас в непроглядную ночь перед перевалом. Мы выползли из палаток — и затаились.
Она шла к нам через Хребет.
Всё было — тьма, ни верха, ни низа, ни горизонта. Но вспыхивала раздирающая молния, и отделялась тьма от света, выступали исполины гор, Белала-Кая и Джугутурлючат, и чёрные сосны многометровые около нас, ростом с горы. И лишь на мгновение показывалось нам, что есть уже твёрдая земля, — и снова всё было мрак и бездна.
Вспышки надвигались, чередовались блеск и тьма, сиянье белое, сиянье розовое, сияние фиолетовое, и всё на тех же местах выступали горы и сосны, поражая своей величиной, — а когда исчезали, нельзя было поверить, что они есть.
Голос грома наполнил ущелья, и не слышен стал постоянный рёв рек. Стрелами Саваофа молнии падали сверху в Хребет, и дробились в змейки, в струйки, как бы разбрызгиваясь о скалы или поражая и разбрызгивая там что живое.
И мы. мы забыли бояться молнии, грома и ливня — подобно капле морской, которая не боится ведь урагана. Мы стали ничтожной и благодарной частицей этого мира. Этого мира, в первый раз создававшегося сегодня — на наших глазах.
Преклонённые ангелы со светильниками окружают византийский купол Исаакия. Три золотых гранёных шпиля перекликаются через Неву и Мойку. Львы, грифоны и сфинксы там и здесь — оберегают сокровища или дремлют. Скачет шестёрка Победы над лукавою аркою Росси. Сотни портиков, тысячи колонн, вздыбленные лошади, упирающиеся быки.
Какое счастье, что здесь ничего уже нельзя построить! — ни кондитерского небоскрёба втиснуть в Невский, ни пятиэтажную коробку сляпать у канала Грибоедова. Ни один архитектор, самый чиновный и бездарный, употребив всё влияние, не получит участка под застройку ближе Чёрной Речки или Охты.
Чуждое нам — и наше самое славное великолепие! Такое наслаждение бродить теперь по этим проспектам! Но стиснув зубы, проклиная, гния в пасмурных болотах, строили русские эту красоту. Косточки наших предков слежались, сплавились, окаменели в дворцы — желтоватые, бурые, шоколадные, зелёные.
Страшно подумать: так и наши нескладные гиблые жизни, все взрывы нашего несогласия, стоны расстрелянных и слезы жён — всё это тоже забудется начисто? Всё это тоже даст такую законченную вечную красоту.
Во дворе у нас один мальчик держит пёсика Шарика на цепи, — кутёнком его посадил, с детства.
Понёс я ему однажды куриные кости, ещё тёплые, пахучие, а тут как раз мальчик спустил беднягу побегать по двору. Снег во дворе пушистый, обильный. Шарик мечется прыжками, как заяц, то на задние ноги, то на передние, из угла в угол двора, из угла в угол, и морда в снегу.
Подбежал ко мне, лохматый, меня опрыгал, кости понюхал — и прочь опять, брюхом по снегу!
Не надо мне, мол, ваших костей, — дайте только свободу.
Что был конь — играющий выгнутою спиной, рубящий копытами, с размётанной гривой, с разумным горячим глазом! Что был верблюд — двугорбый лебедь, медлительный мудрец с усмешкой познания на круглых губах! Что был даже черноморденький ишачок — с его терпеливой твёрдостью, живыми ласковыми ушами!
А мы избрали. — вот это безобразнейшее из творений Земли, на резиновых быстрых лапах, с мёртвыми стеклянными глазами, тупым ребристым рылом, горбатое железным ящиком. Оно не проржёт о радости степи, о запахах трав, о любви к кобылице или к хозяину. Оно постоянно скрежещет железом и плюёт, плюёт фиолетовым вонючим дымом.
Что ж, каковы мы — таков и наш способ двигаться.
Ох, да и тоскливо же бывшему фронтовику бродить по Картунскому бору. Какая-то земля здесь такая, что восемнадцатый год сохраняются, лишь чуть обвалились, не то что полосы траншей, не то что огневые позиции пушек — но отдельная стрелковая ячейка маленькая, где неведомый Иван хоронил своё большое тело в измызганной короткой шинельке. Брёвна с блиндажных перекрытий за эти годы, конечно, растащили, а ямы остались ясные.
Хоть в этом самом бору я не воевал, а — рядом, в таком же. Хожу от блиндажа к блиндажу, соображаю, где что могло быть. И вдруг у одного блиндажа, у выхода, наталкиваюсь на старое, восемнадцать лет лежалое, а и до тех восемнадцати уже отслужившее ведро.
Оно уж тогда было худое, в первую военную зиму. Может, из деревни сгоревшей подхватил его сообразительный солдатик да стенки ко дну ещё на конус смял и приладил его переходом от жестяной печки в трубу. Вот в этом самом блиндаже в ту тревожную зиму, дней девяносто, а может сто пятьдесят, когда фронт тут остановился, гнало худое ведро через себя дым. Оно накалялось шибко, от него руки грели, от него прикуривать можно было, и хлеб близ него подрумянивали. Сколько дыму через себя ведро пропустило — столько и мыслей невысказанных, писем ненаписанных — от людей, уже, может быть, покойных давно.
А потом как-нибудь утром, при весёлом солнышке, боевой порядок меняли, блиндаж бросали, командир торопил свою команду — «ну! ну!» — ординарец печку порушил, втиснул её всю на машину, и колена все, а худому ведру места не нашлось. «Брось ты его, заразу! — старшина крикнул. — Там другое найдёшь!» Ехать было далеко, да и дело уж к весне поворачивало, постоял ординарец с худым ведром, вздохнул — и опустил его у входа.
С тех пор и брёвна с блиндажа содрали, и нары изнутри, и столик — а худое ведро так и осталось у своего блиндажа.
Стою над ним, нахлынуло. Ребята чистые, друзья фронтовые! Чем были живы мы, и на что надеялись, и самая дружба наша бескорыстная — прошло всё дымом, и никогда уж больше не служить этому ржавому, забытому.
Четыре деревни одна за другой однообразно вытянуты вдоль улицы. Пыль. Садов нет. Нет близко и леса. Хилые палисаднички. Кой-где грубо-яркие цветные наличники. Свинья зачуханная посреди улицы чешется о водопроводную колонку. Мерная вереница гусей разом обёртывается вслед промчавшейся велосипедной тени и шлёт ей дружный воинственный клич. Деятельные куры раскапывают улицу и зады, ища себе корму.
На хилый курятник похожа и магазинная будка села Константинова. Селёдка. Всех сортов водка. Конфеты-подушечки слипшиеся, каких уже пятнадцать лет нигде не едят. Чёрных буханок булыги, увесистей вдвое, чем в городе, не ножу, а топору под стать.
В избе Есениных — убогие перегородки не до потолка, чуланчики, клетушки, даже комнатой не назовешь ни одну. В огороде — слепой сарайчик, да банька стояла прежде, сюда в темень забирался Сергей и складывал первые стихи. За пряслами — обыкновенное польце.
Я иду по деревне этой, каких много и много, где и сейчас все живущие заняты хлебом, наживой и честолюбием перед соседями, — и волнуюсь: небесный огонь опалил однажды эту окрестность, и ещё сегодня он обжигает мне щёки здесь. Я выхожу на окский косогор, смотрю вдаль и дивлюсь: неужели об этой далёкой тёмной полоске хворостовского леса можно было так загадочно сказать:
На бору со звонами плачут глухари.
И об этих луговых петлях спокойной Оки:
Скирды солнца в водах лонных…?
Какой же слиток таланта метнул Творец сюда, в эту избу, в это сердце деревенского драчливого парня, чтобы тот, потрясённый, нашёл столькое для красоты — у печи, в хлеву, на гумне, за околицей, — красоты, которую тысячу лет топчут и не замечают.
КОЛХОЗНЫЙ РЮКЗАК
Когда вас в пригородном автобусе больно давят в грудь или в бок его твёрдым углом, — вы не бранитесь, а посмотрите хорошо на него, этот лубяной плетёный короб на широком брезентовом разлохмаченном ремне. В город возят в нём молоко, творог, помидоры за себя и за двух соседок, из города — полета батонов на три семьи.
Он ёмок, прочен и дёшев, этот бабий рюкзак, с ним не сравняются его разноцветные спортивные братья с карманчиками и блестящими пряжками. Он держит столько тяжести, что даже через телогрейку не выносит его ремня навычное крестьянское плечо.
Потому и взяли бабы такую моду: плетёнку вскидывают на середину спины, а ремень нахомучивают себе через голову. Тогда равномерно раскладывается тяжесть по двум плечам и груди.
Братья по перу! Я не говорю: примерьте такую корзиночку на спину. Но если вас толкнули — езжайте в такси.
Я бросил в костёр гнилое брёвнышко, недосмотрел, что изнутри оно густо населено муравьями.
Затрещало бревно, вывалили муравьи и в отчаяньи забегали, забегали поверху и корёжились, сгорая в пламени. Я зацепил брёвнышко и откатил его на край. Теперь муравьи многие спасались — бежали на песок, на сосновые иглы. Но странно: они не убегали от костра. Едва преодолев свой ужас, они заворачивали, кружились и — какая-то сила влекла их назад, к покинутой родине! — и были многие такие, кто опять взбегали на горящее брёвнышко, метались по нему и погибали там.
А больше всего мы стали бояться мёртвых и смерти.
Если в какой семье смерть, мы стараемся не писать туда, не ходить: что говорить о ней, о смерти, мы не знаем.
Даже стыдным считается называть кладбище как серьёзное что-то. На работе не скажешь: «на воскресник я не могу, мне, мол, моих надо навестить на кладбище». Разве это дело — навещать тех, кто есть не просит?
Перевезти покойника из города в город? — блажь какая, никто под это вагона не даст. И по городу их теперь с оркестром не носят, а быстро прокатывают на грузовике.
Когда-то на кладбищах наших по воскресеньям ходили между могил, пели светло и кадили душистым ладаном. Становилось на сердце примирение, рубец неизбежной смерти не сдавливал его больно. Покойники словно чуть улыбались нам из-под зелёных холмиков: «Ничего. Ничего. »
А сейчас, если кладбище держится, то вывеска: «Владельцы могил! Во избежание штрафа убрать прошлогодний мусор!» Но чаще — закатывают их, равняют бульдозерами — под стадионы, под парки культуры.
А ещё есть такие, кто умер за отечество — ну, как тебе или мне ещё придётся. Этим церковь наша отводила прежде день — поминовение воинов, на поле брани убиенных. Англия их поминает в День Маков. Все народы отводят день такой — думать о тех, кто погиб за нас.
А за нас-то — за нас больше всего погибло, но дня такого у нас нет. Если на всех погибших оглядываться — кто кирпичи будет класть? В трёх войнах теряли мы мужей, сыновей, женихов — пропадите, постылые, под деревянной крашеной тумбой, не мешайте нам жить! Мы-то ведь никогда не умрём!
На восходе солнца выбежало тридцать молодых на поляну, расставились вразрядку все лицом к солнцу, и стали нагибаться, приседать, кланяться, ложиться ниц, простирать руки, воздевать руки, запрокидываться с колен. И так — четверть часа.
Издали можно было представить, что они молятся.
Никого в наше время не удивляет, что человек каждодневно служит терпеливо и внимательно телу своему.
Но оскорблены были бы, если бы так служил он своему духу.
Нет, это не молитва. Это — зарядка.
Пройдя просёлками Средней России, начинаешь понимать, в чём ключ умиротворяющего русского пейзажа.
Он — в церквах. Взбежавшие на пригорки, взошедшие на холмы, царевнами белыми и красными вышедшие к широким рекам, колокольнями стройными, точёными, резными поднявшиеся над соломенной и тесовой повседневностью — они издалека-издалека кивают друг другу, они из сёл разобщённых, друг другу невидимых, поднимаются к единому небу.
И где б ты в поле, в лугах ни брёл, вдали от всякого жилья, — никогда ты не один: поверх лесной стены, стогов намётанных и самой земной округлости всегда манит тебя маковка колоколенки то из Борок Ловецких, то из Любичей, то из Гавриловского.
Но ты входишь в село и узнаёшь, что не живые — убитые приветствовали тебя издали. Кресты давно сшиблены или скривлены; ободранный купол зияет остовом поржавевших рёбер; растёт бурьян на крышах и в расщелинах стен; редко ещё сохранилось кладбище вокруг церкви; а то свалены и его кресты, выворочены могилы; заалтарные образы смыты дождями десятилетий, исписаны похабными надписями.
На паперти — бочки с соляркой, к ним разворачивается трактор. Или грузовик въехал кузовом в дверь притвора, берёт мешки. В той церкви подрагивают станки. Эта — просто на замке, безмолвная. Ещё в одной и ещё в одной — клубы. «Добьёмся высоких удоев!» «Поэма о море». «Великий подвиг».
И всегда люди были корыстны, и часто недобры. Но раздавался звон вечерний, плыл над селом, над полем, над лесом. Напоминал он, что покинуть надо мелкие земные дела, отдать час и отдать мысли — вечности. Этот звон, сохранившийся нам теперь в одном только старом напеве, поднимал людей от того, чтоб опуститься на четыре ноги.
В эти камни, в колоколенки эти, наши предки вложили всё своё лучшее, всё своё понимание жизни.
Ковыряй, Витька, долбай, не жалей! Кино будет в шесть, танцы в восемь.
МОЛИТВА
Как легко мне жить с Тобой, Господи!
Как легко мне верить в Тебя!
Когда расступается в недоумении
не видят дальше сегодняшнего вечера
и не знают, что надо делать завтра, —
Ты снисылаешь мне ясную уверенность,
чтобы не все пути добра были закрыты.
я с удивлением оглядываюсь на тот путь
через безнадёжность — сюда,
откуда и я смог послать человечеству
значит, Ты определил это другим.
Крохотки (1958-1960). – Писались в разное время с 1958 по 1960, многие в связи с велосипедными поездками автора по Средней России. Попытки напечатать их на Родине в 60-х годах оказались тщетны. Ходили в самиздате. Первая публикация – журнал «Грани» (Франкфурт, 196 4, №56).
источник
Все зло, которое клеймил в мире,
выжигал он прежде всего в себе (и замечал за собой)
Дмитрий Быков,
поэт, обозреватель о А.И. Солженицыне
Слово учителя. Цикл солженицынских «Крохоток» состоит из нескольких миниатюр, различных по своему объему, тематике и жанрово-стилистическим признакам. Некоторые из них написаны в форме аллегорической миниатюры, замечательные образцы которой созданы И. Тургеневым («Стихотворения в прозе», 1878-1882), В. Короленко («Огоньки», 1900), С. Сергеевым-Ценским («Тундра», 1903; «Береговое», 1908) и И. Буниным («Идол», «Первая любовь», «Полдень», «Небо над стеной», 1930). Как и его предшественники, Солженицын в своих миниатюрах иногда отказывается от непосредственного выражения смысла в тексте и на первый план выдвигает зарисовки мелких эпизодов окружающего мира, придавая им форму мимолетных мгновений, зафиксированных как будто наспех героем повествователем и отражающих его настроение.
Сегодня мы попробуем понять внутренний мир лирического героя произведений А. Солженицына, увидим, что тревожит его, над чем он заставляет задуматься нас. Итак, тема нашего разговора «Уроки А. И. Солженицына».
Вопросы на уточнение восприятия произведения.
– Выскажите свои впечатления после прочтения лирических рассказов А.И. Солженицына «Крохотки».
– Какие чувства остались у вас после чтения «Крохоток» и с чем они связаны?
– Как вы понимаете смысл заглавия произведения?
– Как бы вы определили жанр этого произведения – лирические миниатюры, стихотворения в прозе, рассказы?
Аналитическая работа над произведением
Учитель. Обратимся к проблемам произведения. Ведь это сфера, в которой проявляется авторская концепция мира и человека, где запечатлеваются размышления и переживания писателя, где тема рассматривается под определенным углом зрения. На уровне проблем читателю как бы предлагается диалог, ставятся вопросы. Проблему можно назвать центральной частью художественного содержания, потому что в ней, как правило, и заключено то, ради чего мы обращаемся к произведению – неповторимый авторский взгляд на мир.
Выделим основные проблемы произведений русской литературы.
- Национально-исторические (проблема сущности национального характера, изображение переломных моментов в истории народа)
- Проблема взаимоотношения власти и человека
- Идейно-нравственные проблемы.
– Какие ключевые проблемы можно выделить в лирических произведениях А.И. Солженицына? (Проблемы взаимоотношения человека и власти, взаимоотношения человека и природы, отношения людей и др.)
– Попробуем, анализируя эти проблемы, выяснить авторское видение этих проблем: о чем предупреждает нас Солженицын?
Работа по группам
Каждой группе даются произведения для анализа, близкие по тематике, и задания.
Лирические рассказы «Отражение в воде», «Способ двигаться», «Старое ведро», «Колхозный рюкзак».
Все эти произведения можно определить как философские этюды. Описательный материал в них максимально сгущен, а на первый план выдвигаются размышления автора-повествователя, представленные в форме внутреннего монолога. Толчком к размышлению являются обыкновенные предметы и явления окружающей человека действительности: вода быстро текущего потока, старое, уже никому не нужное ржавое ведро, плетеный короб – традиционный рюкзак русской деревенской женщины-труженицы. В каждой из этих миниатюр мысли повествователя завершаются выводами, неожиданно придающими содержанию метафорический смысл. Например, «Старое ведро» заканчивается размышлением о том, что совместные фронтовые чаяния, все, чем жили «на что надеялись, и самая дружба…бескорыстная – прошло… дымом».
Лирические рассказы «Дыхание», «Гроза в горах», «Утенок», «Приступая ко дню»
Эти лирические миниатюры отличаются четко выдержанной трехчленной структурой. Первая часть, как обычно, содержит описание фона, ситуации, в которой находится повествователь. Потом следует его краткая рефлексия, возникшая по влиянием увиденного, придающая запечатленному эпизоду более широкий контекст. В конце повествователь подводит итоги своих размышлений, конструируя их в публицистически выраженной форме.
В «Дыхании» автор развивает мысль о заключении как лишении воли, которая, по его мнению, дороже и важнее человеку, чем самая лучшая пища, напитки и даже женская ласка. В миниатюре «Гроза в горах» автор формулирует мысль о человеке как большого мира. В миниатюре «Утенок» Солженицын противопоставляет мир современной техники, которую воспринимает как что-то уродливое и бездушное, чувству прекрасного
Лирические рассказы «Озеро Сегден», «Город на Неве», «Прах поэта», «На родине Есенина»
Все они являются плодами Солженицына по России весной и летом 1958 года. Жизненные реалии и очерковые зарисовки фона переплетаются с размышлениями, оценками, публицистическими интонациями, придавая повествованию свободный, ассоциативный характер. В миниатюре «Прах поэта» писатель стремится подчеркнуть, что причиной морального падения сограждан является их духовное закабаление, полный разрыв с национальными и религиозными традициями. В миниатюре «Озеро Сегден» автор клеймит людей, захвативших озеро, не пускающих никого в округе.
Задания для групп.
1. Самостоятельно прочитать миниатюры из цикла «Крохотки».
2. Выбрать наиболее яркую, на ваш взгляд, и подготовить ее выразительное чтение.
3. Выделить основную проблему, которую автор поднимает в каждом анализируемом произведении.
4. Определить изобразительно-выразительные средства, помогающие понять идею миниатюр.
5. Записать в тетрадь цитаты-уроки А.И. Солженицына, взятые из лирических рассказов писателя.
Выступления учащихся по группам.
– Как вы понимаете эпиграф нашего урока? Что вы можете сказать о личности писателя, создавшего «Крохотки»?
– О чем предупреждает писатель, повествуя о жизни в своих лирических рассказах «Крохотки»?
– В чем особенности прозы А.И. Солженицына?
Домашнее задание: напишите лирическую миниатюру по проблеме, которая вас особенно волнует сегодня. Перед выполнением задания обязательно перечитайте понравившиеся лирические миниатюры А.И. Солженицына «Крохотки».
1. Солженицын А.И. Рассказы. – М., 2000.
2. Кодзис Б. Лирические миниатюры Александра Солженицына // г. Литература №30/август 1997.
источник