Автограф хранится в ИРЛИ, оп. 1, № 4 (тетр. IV), л. 14 об. Впервые было опубликовано в журнале «Отеч. зап.» за 1859 г. (т. 125, № 7, отд. I, С. 53).
Поэтический монолог, датируемый концом 1831г., написан четырехстопным ямбом, состоит из двух катренов, в кот. трагическим аккордом звучит лейтмотив неизгладимости любовного чувства, характерный для ранней любовной лирики Л. и связанный с запечатленным в памяти сердца поэта полисемантичным образом возлюбленной [3]. «Восьмистишие Л. мадригального типа» положили на музыку многие композиторы «Ю.С. Бирюков, К.Ю. Давыдов, В. Махотин и др.» [1; 214–215]. К 1831г. относятся три ст., кот. созданы практически одновременно и в тетради черновых автографов следуют друг за другом, – «Силуэт», «Как дух отчаянья и зла…», «Я не люблю тебя; страстей…»: «их тема – разрыв с любимой, память о к-рой будет вечно жить в душе поэта» [1; 214 – 215], их объединяет доминантный мотив памяти не угасшего пламенного чувства, который предвосхищает воплощение темы разлуки и образа возлюбленной, расширенного метафорой душа – храм, где она обитает как божество, в ст. позднего периода творчества «Расстались мы; но твой портрет» (1837) [См: статью «Расстались мы; но твой портрет»]:
Моя душа твой вечный храм;
Как божество, твой образ там;
Не от небес, лишь от него
Я жду спасенья своего [I; 252].
Несмотря на то, что лирический монолог обращен к неизвестной женщине, из контекста ст. понятно, что в любви лирический герой ищет спасения от суеты и скуки обыденной жизни. Взаимная любовь – редкое явление в поэтосфере Л., однако в этом ст. показана определенная взаимность чувств: ангельски возвышенной любви Л. героя противопоставлена демоническая жажда обладания любимой женщины, кот., стремясь поработить своего возлюбленного всепоглощающей страстью, не хочет жертвовать собой ради любимого, в отличие от него, готового душу положить на алтарь любви, и, открыв ей сокровенные «тайны сердца» (Пс. 43: 22), полностью раствориться в своем сильном чувстве. Если для лирического героя любовь – это, прежде всего, родственное слияние и диалог двух близких душ, то в образе возлюбленной актуализировано демонически искусительное и деструктивное начало, вносящее разлад в отношения:
Как дух отчаянья и зла,
Мою ты душу обняла;
О! для чего тебе нельзя
Ее совсем взять у меня? [I; 252].
Стремление обожествить любовь, возвести ее в мир трепетно глубоких, душевных переживаний, определив ее не просто как жизненную необходимость, но еще и могучую онтологическую силу, гармонизирующую духовно-нравственный разлад между романтическим идеалом и реальностью земного бытия, становится доминирующим элементом лермонтовской любовной лирики. Женский идеал, не соответствующий духовным запросам возлюбленного, становится демоническим соблазном, в кот. автор не находит опоры: по этой причине любимая становится источником грустных размышлений, «отчаянья и зла» [I; 252], порождающего душевные страдания, не сопоставимые с ценностной системой координат автора. У Л. героя душа открыта любви и жаждет великого пламенного чувства, но женская душа остается метафизической загадкой, не познаваемой в калейдоскопе земного бытия. Т.о., автор, любящий всем напряжением душевных сил, не встречает отклика в душе любимой, но, возможно, и не любящей вовсе, женщины, образ кот. сравнивается с божеством и остается в глубинах памяти недосягаемой мечтой, разбивающейся о соблазны реальности.
Лит.:1)Аринштейн Л.М. «Как дух отчаянья и зла» // ЛЭ. – С. 214–215; 2)Бронская Л. И. «Юношеская любовь» в лирике М. Лермонтова и О. Мандельштама // Проблемы изучения и преподавания творчества М. Ю. Лермонтова. – Ставрополь: Ставропольский ГУ, 1991. – С. 75–77; 3)Пугачев О.С. Полисемантичность феномена любви в лирике М.Ю. Лермонтова // Тарханский вестник. – Тарханы (Пензен. обл.), 2000. – Вып. 11. – С. 48 – 62; 4)Резник Н.А. Женский идеал в лирике М.Ю. Лермонтова: (к вопросу о национальных истоках творчества поэта) // Литературные отношения русских писателей XIX – начала XX в. – М., 1995. – С. 113 – 122; 4)Сергеева-Клятис А. Ю. Разрыв: Пушкин, Лермонтов, Пастернак: анализ поэт. текста / А. Ю. Сергеева-Клятис // Литература. 2007. – 1 15 июня (№ 11). – С. 18 – 22. 5)Удодов Б.Т. М.Ю. Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческие процессы. – Воронеж: Воронежский государственны университет, 1973 – С. 136–139;
источник
«Расстались мы; но твой портрет», стихотворение Лермонтова (1837 г.), восходящее к раннему стихотворению «Я не люблю тебя; страстей. » (1831 г.), афористическая концовка которого:
Так храм оставленный — все храм,
Кумир поверженный — все бог!
без изменений перешла в данное стихотворение.
Центральный мотив — неугасшая любовь к утраченной возлюбленной, символической «заменой» которой является ее портрет; мотив этот осложнен темой преходящих «новых страстей», не вытесняющих первую, а лишь подчеркивающих ее. Лирические темы образуют в стихотворении контрастные пары-противопоставления:
Расстались мы; но твой портрет
Я на груди моей храню;
И новым преданный страстям
Я разлюбить его не мог.
Завершается стихотворение символическо-иносказательным сравнением. Традиционные для любовной лирики метафоры «храма» и «бога», помещенные у Лермонтова в реальный психологический контекст, лишаются условно-поэтического ореола и, получая новое ценностное значение, резко повышают лирическую напряженность стихотворения. Тем же целям служит и сплошная мужская рифма. Стихотворение является образцом лирической миниатюры, характерной для поэтики Лермонтова. В стихотворении «Расстались мы. » получили художественно завершенное выражение лирической ситуации и темы стихов 1830-32 гг. в частности сушковского цикла. Уже в «Стансах» («Взгляни, как мой спокоен взор») возникает мотив первой и единственной любви, сохраняемой при всех увлечениях; он варьируется в стихотворении «Раскаянье» и особенно «К Л.-«(«Подражание Байрону»).
К 1831 г. относятся три стихотворения, созданные почти одновременно (в тетради черновых автографов они следуют друг за другом): «Силуэт», «Как дух отчаянья и зла», «Я не люблю тебя; страстей. ». Все они объединены мотивом разлуки и неугасшего чувства и предвосхищают его воплощение в «Расстались мы. » — силуэт как образ возлюбленной, метафора души-храма, где она обитает как божество. Центральный мотив подсказан лирикой Дж. Байрона («Stanzas to a Lady on leaving England», 1809 г.; ср. также рассказ Байрона о портрете-миниатюре Мэри Чаворт, который он носил при себе). Но если в ранних стихах мотив неизгладимости любовного чувства связан с еще живым для поэта образом возлюбленной, то замена ее образа портретом в этом стихотворении говорит о существенной переакцентировке мотива: это верность не столько самой возлюбленной, сколько идеалу «вечной любви», памяти чувства самого лирического героя.
«Расстались мы; но твой портрет», стихотворение Лермонтова (1837 г.), восходящее к раннему стихотворению «Я не люблю тебя; страстей. » (1831 г.), афористическая концовка которого:
Так храм оставленный — все храм,
Кумир поверженный — все бог!
без изменений перешла в данное стихотворение.
Центральный мотив — неугасшая любовь к утраченной возлюбленной, символической «заменой» которой является ее портрет; мотив этот осложнен темой преходящих «новых страстей», не вытесняющих первую, а лишь подчеркивающих ее. Лирические темы образуют в стихотворении контрастные пары-противопоставления:
Расстались мы; но твой портрет
Я на груди моей храню;
И новым преданный страстям
Я разлюбить его не мог.
Завершается стихотворение символическо-иносказательным сравнением. Традиционные для любовной лирики метафоры «храма» и «бога», помещенные у Лермонтова в реальный психологический контекст, лишаются условно-поэтического ореола и, получая новое ценностное значение, резко повышают лирическую напряженность стихотворения. Тем же целям служит и сплошная мужская рифма. Стихотворение является образцом лирической миниатюры, характерной для поэтики Лермонтова. В стихотворении «Расстались мы. » получили художественно завершенное выражение лирической ситуации и темы стихов 1830-32 гг. в частности сушковского цикла. Уже в «Стансах» («Взгляни, как мой спокоен взор») возникает мотив первой и единственной любви, сохраняемой при всех увлечениях; он варьируется в стихотворении «Раскаянье» и особенно «К Л.-«(«Подражание Байрону»).
К 1831 г. относятся три стихотворения, созданные почти одновременно (в тетради черновых автографов они следуют друг за другом): «Силуэт», «Как дух отчаянья и зла», «Я не люблю тебя; страстей. ». Все они объединены мотивом разлуки и неугасшего чувства и предвосхищают его воплощение в «Расстались мы. » — силуэт как образ возлюбленной, метафора души-храма, где она обитает как божество. Центральный мотив подсказан лирикой Дж. Байрона («Stanzas to a Lady on leaving England», 1809 г.; ср. также рассказ Байрона о портрете-миниатюре Мэри Чаворт, который он носил при себе). Но если в ранних стихах мотив неизгладимости любовного чувства связан с еще живым для поэта образом возлюбленной, то замена ее образа портретом в этом стихотворении говорит о существенной переакцентировке мотива: это верность не столько самой возлюбленной, сколько идеалу «вечной любви», памяти чувства самого лирического героя.
Порекомендуй этот анализ стихотворения друзьям
Есть у меня твой силуэт,
Мне мил его печальный цвет;
Висит он на груди моей
И мрачен он, как сердце в ней.
В глазах нет жизни и огня,
Зато он вечно близ меня;
Он тень твоя, но я люблю,
Как тень блаженства, тень твою. 1
комментарии, примечания к стихотворению
СИЛУЭТ
Лермонтов М. Ю.
1 Силуэт. Впервые опубликовано: по автографу – в 1859 г. в «Отечественных записках» (т. 125, № 7, отд. I, с. 53); по сокращенной копии – в 1889 г. в собрании сочинений под редакцией Висковатова (т. I, с. 52).
Сохранились две редакции этого стихотворения – позднейшая, в авторизованной копии, по которой печатается текст, и ранняя, дошедшая до нас в черновом автографе:
Есть у меня твой силуэт;
На память я его чертил,
И мнится, этот черный цвет –
Родня с моей душою был;
Висит он на груди моей,
И мрачен он, как сердце в ней:
Души в глазах, ланит огня
Не различите вы на нем,
Зато он вечно близ меня
И взор его не на другом;
Он тень твоя, но я люблю,
Как тень блаженства, тень твою.
у стихотворения СИЛУЭТ аудио записей пока нет.
Есть у меня твой силуэт,
Мне мил его печальный цвет;
Висит он на груди моей
И мрачен он, как сердце в ней.
В глазах нет жизни и огня,
Зато он вечно близ меня;
Он тень твоя, но я люблю,
Как тень блаженства, тень твою.
Пока в тоске растущего испуга
Томиться нам, живя, еще дано,
Но уж сердцам обманывать друг друга
И лгать себе, хладея, суждено;
Пока, прильнув сквозь мерзлое окно,
Нас сторожит ночами тень недуга,
И лишь концы мучительного круга
Не сведены в последнее звено,—
Хочу ль понять, тоскою пожираем,
Тот мир, тот миг с его миражным раем.
Уж мига нет – лишь мертвый брезжит свет.
А сад заглох. и дверь туда забита.
И снег идет. и черный силуэт
Захолодел на зеркале гранита.
Есть у меня твой силуэт;
На память я его чертил,
И мнится, этот черный цвет –
Родня с моей душою был;
Висит он на груди моей,
И мрачен он, как сердце в ней:
Души в глазах, ланит огня
Не различите вы на нем,
Зато он вечно близ меня
И взор его не на другом;
Он тень твоя, но я люблю,
Как тень блаженства, тень твою.
Стансы («Мгновенно пробежав умом»). Впервые опубликовано (по копии из альбома М. Д. Жедринской) в 1939 г. в «Литературной газете» (15 октября).Ранняя редакция этого стихотворения – см. «Стансы» («Я не крушуся о былом»), 1830.«Как дух отчаянья и зла». Впервые опубликовано в 1859 г. в «Отечественных записках» (т. 125, № 7, отд. I, с. 53).«Я не люблю тебя; страстей». Впервые опубликовано в подборке стихотворений «Из альбома Е. А. Сушковой» в 1844 г. в «Библиотеке для чтения» (т. 64, № 6, отд. I, с. 132).Известен автограф ( ( )
Мгновенно пробежав умом
Всю цепь того, что прежде было, —
Я не жалею о былом:
Оно меня не усладило.
Как настоящее, оно
Страстями бурными облито,
И вьюгой зла занесено,
Как снегом крест в степи забытый.
Ответа на любовь мою
Напрасно жаждал я душою,
И если о любви пою —
Она была моей мечтою.
Как метеор в вечерней мгле,
Она очам моим блеснула,
И бывши всё мне на земле,
Как всё земное, обманула.
Елагин пуст, – вдали умолк коляски
Последний гул, и белой ночи свет
Там, над заливом, полон тихой ласки,
Как неземной таинственный привет, —
Все мягкие болезненные краски.
Далекой тони черной силуэт,
Кой-где меж дач овес и тощий клевер.
Тебя я помню, бедный милый Север!
Плеснет. Полетом быстрой птицы
Встревожен воздух, и суров,
Как шум прибоя, гул столицы,
Вечерний звон колоколов.
А там, вдали – Елагин узкий,
Где – смехе и разговор французский
И в бледном небе – силуэт
Ограды с тонкими столбами,
Ряды колясок и карет
На солнце блещут фонарями.
Их лодка, веслами шурша,
Скользить по стеблям камыша.
мы храним наши запахи,
как большой бесконечный гербарий.
даже самые самые
вкупе с временем пахнут грибами
или прелыми листьями,
или мертвой несвежей газетой –
смялись, смылись, смелись. его
силуэт оставался на зеркале
сутки после прощания.
а теперь только трещины помнят
молодого прыщавого,
с грязной кружкой дешевого пойла
уходящего в пятницу.
и ее на диване под пледом.
2003/03/13
Четверг. Сегодня стул был не у дел.
Он не переместился. Ни на шаг.
Никто на нем сегодня не сидел,
не двигал, не набрасывал пиджак.
Пространство, точно изморось — пчелу,
вещь, пользоваться коей перестал
владелец, превращает ввечеру
(пусть временно) в коричневый кристалл.
Стул напрягает весь свой силуэт.
Тепло; часы показывают шесть.
Все выглядит как будто его нет,
тогда как он в действительности есть!
Но мало ли чем жертвуют, вчера
от завтра отличая, вечера.
Синий вечер. Ветры кротко стихли,
Яркий свет зовет меня домой.
Я гадаю. Кто там? – не жених ли,
Не жених ли это мой.
На террасе силуэт знакомый,
Еле слышен тихий разговор.
О, такой пленительной истомы
Я не знала до сих пор.
Тополя тревожно прошуршали,
Нежные их посетили сны,
Небо цвета вороненой стали,
Звезды матово-бледны.
Я несу букет левкоев белых.
Для того в них тайный скрыт огонь,
Кто, беря цветы из рук несмелых,
Тронет теплую ладонь.
Любимы Вами и любимы мною,
Ах, с нежностью, которой равных нет,
Река, гранит, неверный полусвет
И всадник с устремленной вдаль рукою.
Свинцовый, фантастический рассвет
Сияет нам надеждой и тоскою,
Едва-едва над бледною рекою
Рисуется прекрасный силуэт…
Есть сны, царящие в душе навеки,
Их обаянье знаем я и Вы.
Счастливых стран сияющие реки
Нам не заменят сумрачной Невы,
Ее волны размеренного пенья,
Рождающего слезы вдохновенья!
Вечерней порою
Сгущается мгла.
Пусть Гофман со мною
Дойдет до угла.
Он знает, как гулок
Задушенный крик
И чей в переулок
Забрался двойник.
Ведь это не шутки,
Что двадцать пять лет
Мне видится жуткий
Один силуэт.
«Так, значит, направо?
Вот здесь, за углом?
Спасибо!» – Канава
И маленький дом.
Не знала, что месяц
Во все посвящен.
С веревочных лестниц
Срывается он,
Спокойно обходит
Покинутый дом,
Где ночь на исходе
За круглым столом
Гляделась в обломок
Разбитых зеркал
И в груде потемок
Зарезанный спал.
Есть у меня твой силуэт,
Мне мил его печальный цвет;
Висит он на груди моей
И мрачен он, как сердце в ней.
В глазах нет жизни и огня,
Зато он вечно близ меня;
Он тень твоя, но я люблю
Как тень блаженства тень твою.
Есть у меня твой силуэт;
На память я его чертил,
И мнится, этот черный цвет —
Родня с моей душою был;
Висит он на груди моей,
И мрачен он, как сердце в ней:
Души в глазах, ланит огня
Не различите вы на нем,
Зато он вечно близ меня
И взор его не на другом;
Он тень твоя, но я люблю,
Как тень блаженства, тень твою.
Стихотворение Лермонтова М.Ю. — Силуэт
Синие горы Кавказа, приветствую вас!
Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы нос.
Скинь бешмет свой, друг Мартыш
Скинь бешмет свой, друг Мартыш, Распояшься, сбрось кинжалы, Вздень бр.
источник
Мотив одиночества в лирике М.Ю.Лермонтова Как дух отчаянья и зла, Мою ты душу обняла; О! для чего тебе нельзя Её совсем взять у меня? Моя душа твой вечный. — презентация
Презентация была опубликована 5 лет назад пользователемВероника Шилохвостова
Презентация на тему: » Мотив одиночества в лирике М.Ю.Лермонтова Как дух отчаянья и зла, Мою ты душу обняла; О! для чего тебе нельзя Её совсем взять у меня? Моя душа твой вечный.» — Транскрипт:
1 Мотив одиночества в лирике М.Ю.Лермонтова Как дух отчаянья и зла, Мою ты душу обняла; О! для чего тебе нельзя Её совсем взять у меня? Моя душа твой вечный храм; Как божество твой образ там; Не от небес, лишь от него Я жду спасенья своего.
2 М.Ю.Лермонтов жил и творил в годы жесточайшей политической реакции, наступившей в России после разгрома восстания декабристов. Потеря матери в раннем возрасте и сама личность поэта сопутствовали обострению в его сознании трагического несовершенства мира. На протяжении всей своей короткой, но плодотворной жизни он был одинок. Лирический герой Лермонтова — это гордая одинокая личность, противопоставленная миру и обществу. В лирике Лермонтова выразился протест против внутреннего и наружного рабства. Одиночество — центральная тема его поэзии. Лирический герой не находит себе пристанища ни в светском обществе, ни в любви, ни в дружбе, ни в Отчизне.
5 Эту же мысль Лермонтов выразил и в стихотворении Как часто, пёстрою толпою окружён. Здесь он чувствует себе одиноким среди приличьем стянутых масок, ему неприятно прикосновение красавиц городских. Он один противостоит этой толпе, ему хочется дерзко бросить им в лицо железный стих, облитый горечью и злостью. Лермонтов тосковал по настоящей жизни. Он сожалеет о поколении, потерянном для этой жизни, он завидует великому прошедшему, полному славы, великих дел.
8 В стихотворении Благодарность присутствует всё тот же мотив одиночества. Лирический герой благодарит, по – видимому, свою возлюбленную за горечь слёз, отраву поцелуя, за месть врагов, за клевету друзей, но в этой благодарности слышится упрёк в неискренности чувств, поцелуй он считает отравой, а друзей – лицемерами, оклеветавшими его. За всё, за всё тебя благодарю я: За тайные мучения страстей, За горечь слёз, отраву поцелуя, За месть врагов и клевету друзей; За жар души, растраченный в пустыне, За всё, чем я обманут в жизни был… Устрой лишь так, чтобы тебя отныне Недолго я ещё благодарил.
10 Сон – стихотворение с новеллистическим сюжетом. Оно написано от имени человека, находящегося на грани жизни и смерти. В своём сне герой как бы прощается с любимой женщиной перед тем, как хочет отойти в мир иной. В стихотворении Завещание, написанном в форме исповеди умирающего на войне солдата, Лермонтов изобразил женщину с пустым сердцем. Армеец говорит о ней: Пустого сердца не жалей. Пускай она поплачет… Ей ничего не значит. Эта женщина вобрала в себя все то жестокое и несправедливое, что испытал в жизни умирающий боец. Здесь также прослеживается мотив одиночества. Лирический герой имеет отца и мать, но, несмотря на это, он одинок и не верит в любовь.
11 В Утесе Лермонтов рассказывает о непрочности человеческих отношений. Утёс страдает от одиночества, поэтому ему так дорого посещение тучки, умчавшейся поутру, по лазури весело играя. Ночевала тучка золотая На груди утеса-великана; Утром в путь умчалась рано, По лазури весело играя; Но остался влажный след в морщине Старого утеса. Одиноко Он стоит, задумался глубоко, И тихонько плачет он в пустыне.
13 В стихотворении Родина поэт говорит: Люблю отчизну я, но странною любовью! Он любит ту Россию, в которой были дрожащие огни печальных деревень, дымок спаленной жнивы, на холме средь жёлтой нивы чету белеющих берёз. В стихотворении Как часто, пёстрою толпой окружён он раскрыл тему малой Родины, изобразив имение Тарханы. В стихотворении Листок мы видим мотивы одиночества и поиска родной земли. Лермонтов, как и этот листок, искал себе приюта, но так и не нашёл. Большое место в лирике Лермонтова занимает тема, Родины тесно связанная с темой одиночества. Его отношение к России было двояко. С одной стороны, он любил русскую природу. С другой стороны, Лермонтов не принимал самодержавия и тех порядков, которые царили в русском обществе в 30-е годы ХIХ столетия.
14 Я жить хочу! Хочу печали Любви и счастию назло; Они мой ум избаловали И слишком сгладили чело. Пора, пора насмешкам света Прогнать спокойствия туман; Что без страданья жизнь поэта? И что без бури океан? Он хочет жить ценою муки, Ценой томительных забот. Он покупает неба звуки, Он даром славы не берёт. (М.Ю.Лермонтов)
источник
Как дух отчаянья и зла,
Мою ты душу обняла;
О! для чего тебе нельзя
Ее совсем взять у меня?
Моя душа твой вечный храм;
Как божество, твой образ там;
Не от небес, лишь от него
Я жду спасенья своего.
Cтихотворение состоит из 2-х строф (всего 8 строк)
Размер: четырёхстопный ямб
Стопа: двухсложная с ударением на 2-м слоге ( — )
————————————————————————
1-я cтрофа — 4 строки, четверостишие.
Рифмы: зла-обняла-нельзя-меня.
Рифмовка: AABC — гиперхолостая
Анализ стихотворения сделан программой в реальном времени
Используйте короткие ссылки для сокращения длинных адресов
Строфа — это объединение двух или нескольких строк стихотворения, имеющих интонационное сходство или общую систему рифм, и регулярно или периодически повторяющееся в стихотворении. Большинство стихотворений делятся на строфы и т.о. являются строфическими. Если разделения на строфы нет, такие стихи принято называть астрофическими. Самая популярная строфа в русской поэзии — четверостишие (катрен, 4 строки). Широко употребимыми строфами также являются: двустишие (дистих), трёхстишие (терцет), пятистишие, шестистишие (секстина), восьмистишие (октава) и др. Больше о строфах