Мария Владимировна Осорина
Секретный мир детей в пространстве мира взрослых
Посвящается моим родителям
Владимиру Ивановичу Осорину и
Ольге Николаевне Гречиной
Этот мальчишка, который задорно смотрит на вас с фотографии, олицетворяет для меня детский мир, о котором пойдет речь в этой книге. Веселый, озорной и немного застенчивый, он не боится смотреть в глаза взрослому, если надеется на ответную симпатию и уважение. Он способен творчески «вписаться» в ситуацию, найти себе занятие даже там, где нет ничего привлекательного. Вот – уцепился за обрывок каната, раскачивается и доволен своей выдумкой.
Мир детей сосуществует с миром взрослых в одном и том же физическом пространстве, однако мы удивительно слепы по отношению к жизни и культуре «племени детей». Эта книга поможет читателю посмотреть на детей новым взглядом и познакомиться с детскими традициями «обживания» большого мира. Она посвящена тому, как дети исследуют и осваивают пространство окружающего мира с момента своего появления на свет и до подросткового возраста. Сразу после рождения младенец получает собственное место в виде колыбели или кроватки, куда его кладут взрослые. Но деятельное освоение мира, в который пришел ребенок, требует от него многолетней и колоссальной по объему самостоятельной работы.
Главными помощниками и спутниками ребенка на этом пути оказываются сверстники. Примерно после пяти лет, следуя традициям детской субкультуры, которые естественным образом воспроизводятся в каждом новом поколении, дети объединяются для совместного исследования простирающихся вокруг пространств большого мира. Кроме того, прямо под носом у взрослых они умудряются выстроить свой собственный секретный детский мир. Он служит им чем-то вроде экологической ниши: дети учатся жить на свете и формируют некоторые ценные навыки, необходимые для выхода в мир взрослой жизни. Практически все мы в той или иной степени были причастны когда-то к детской субкультуре и успешно пользовались ее уроками. Однако, став взрослым, человек забывает то, что могло бы ему чрезвычайно помочь в понимании собственных детей.
Исходя из всего сказанного сформулированы задачи этой книги. Во-первых, мне хотелось описать феноменологию детского территориального поведения: как дети налаживают отношения с ландшафтом, какие места они посещают, что они там делают и т. д. Мне кажется важным ввести этот материал в научный обиход, привлечь к нему внимание психологов, этнологов, педагогов. Думаю, что он также будет интересен родителям и всем, кто практически работает с детьми.
Во-вторых, в традиционных формах жизни мира детей и его субкультуры, которые разворачиваются в реальном физическом пространстве, мне было важно уловить психологические закономерности и найти им объяснение, т. е. ответить на вопрос, почему происходят те или иные события детской жизни. Зачем ходят дети в «страшные» места? Что происходит, когда они сидят в своем «штабе»? Чем привлекательна свалка? Каков психологический смысл детских «секретов» и тайников? Почему дети так любят кататься с ледяных гор? Отчего детям нравится играть в одних местах и не нравится в других? Я попыталась найти ответы на эти вопросы, исходя из логики психического развития ребенка и его становления как личности.
Эмпирический материал, на основе которого делаются эти выводы, собирался в течение длительного периода, растянувшегося почти на 20 лет. Основными методами сбора информации были: включенное наблюдение за поведением детей в естественной обстановке, длительные глубинные интервью с детьми и взрослыми, вспоминавшими о своем детстве, письменные развернутые ответы информантов на поставленные мною вопросы (всего в этой работе приняло участие более ста человек). Естественно, этому предшествовал тщательный психологический анализ и моих собственных детских воспоминаний, который обычно необходим в подобном исследовании.
Поскольку эта книга посвящена необычной теме, раскрытой в непривычном ракурсе – секретный детский мир, увиденный изнутри, – мне кажется важным обозначить ее место в научно-психологической традиции.
Историческим предтечей такого рода исследований я считаю Стенли Холла, знаменитого основателя педологии, и в частности его небольшую, но во многих отношениях замечательную статью, написанную в начале нашего века, «История одной кучи песку», где прослежена многолетняя игра компании мальчиков, создавших в этой куче целый мир[1].
В методическом плане наиболее значимы для меня были исследовательские принципы двух замечательных детских психологов – Жана Пиаже и Эрика Эриксона. Оба – каждый по-своему – поразили меня когда-то глубиной и тонкостью своей наблюдательности. Благодаря им я поняла, что внимательное наблюдение за живыми событиями должно предшествовать всем другим видам исследовательской активности психолога и служить для них фундаментом.
Предлагаемая читателю книга не может претендовать на полноту описания и объяснения всех аспектов грандиозной темы, обозначенной в ее названии, – секретный мир детей гораздо шире того, что удалось изложить в этой работе. Поэтому каждая из глав относительно автономна и представляет собой нечто вроде развернутого комментария к одной из страниц книги детского бытия.
В заключение я хочу выразить свою благодарность всем, кто помогал и поддерживал меня во время написания этой работы, а также сотрудникам издательства «Питер» – неизменно доброжелательным, внимательным и терпеливым.
Глава 1. Картина мира в колыбельных песнях и рисунках маленьких детей
Покидая материнскую утробу, новорожденный человек становится частью сложнейшей системы пересекающихся, соседствующих, надстроенных друг над другом и разнообразно взаимодействующих миров. Некоторые из этих миров отчетливо видимы, другие – как, например, мир психической жизни, – будучи незримыми, воплощаются в материале других миров, становясь таким образом зримыми, чувственно воспринимаемыми.
Для того чтобы научиться жить и успешно действовать в мире, человеку, входящему в жизнь, необходимо осознать представшую ему многомерную вселенную как умопостигаемое целое, по отношению к которому он будет самоопределяться, искать в нем свое место и прокладывать свои пути. Это невозможно в отсутствие важнейших пространственных и смысловых ориентиров, обобщающей схемы мироздания и представления о месте своего нахождения в ней. Любая человеческая культура обязательно несет в себе модель мира, созданную данной этнокультурной общностью людей. Эта модель мира воплощена в мифах, отражена в системе религиозных верований, воспроизводится в обрядах и ритуалах, закреплена в языке, материализована в планировке человеческих поселений и организации внутреннего пространства жилищ. Каждое новое поколение получает в наследство определенную модель мироздания, которая служит опорой для построения индивидуальной картины мира каждого отдельного человека и одновременно объединяет этих людей как культурную общность.
Такую модель мира ребенок, с одной стороны, получает от взрослых, активно усваивает из культурно-предметной и природной среды, с другой стороны, активно строит сам, в определенный момент объединяясь в этой работе с другими детьми.
Фольклористы, этнографы, культурологи могут многое рассказать о моделях мира древних египтян и ацтеков, австралийских аборигенов и народов Сибири, – вопрос же о том, как и кем формируется и что представляет собой модель мира современных детей, покрыт мраком неизвестности в гораздо большей степени, чем модель мира алеутских эскимосов.
источник
Дети пяти-семи лет относятся к своей «сокровищнице» с трепетом: это действительно нечто очень личностно значимое и связанное с потаенными душевными переживаниями — сокровенное. Этим не хвастаются перед другими. Показ «сокровищ» даже самым близким людям — родителям — своего рода таинство. Обычно ребенок предпочитает общаться со своими «сокровищами» наедине, чтобы никто не мешал: рассматривает их, любуется, фантазирует. В душевном плане, в каждом из предметов «сокровищницы» материализованы дорогие для ребенка переживания, воспоминания, фантазии. Ребенок периодически оживляет их, общаясь со своими «сокровищами» как с магическими предметами. Каждый из этих предметов становится для ребенка маленьким самостоятельным миром. Можно сказать, что «сокровища» являются овеществленными душевными ценностями ребенка. Самые частые находки — это деньги. Поскольку дети смотрят в землю с меньшего расстояния и внимательнее, чем взрослые, они и находят больше. Бывают дети, которые чуть ли не с каждой прогулки приносят то монету, то бумажную купюру. Дети дошкольного и младшего школьного возраста найденные деньги обычно отдают родителям или по настоянию родителей кладут в копилку. Им нравится ощущать себя добытчиками, вносящими свой вклад в семейный бюджет, и получать похвалу за внимательность.
Другое дело, если дети обнаружили место, которое становится постоянным источником пополнения карманных денег. Чаще всего такими местами интересуются и догадливо находят их дети постарше, лет девяти-одиннадцати, которые уже хорошо знают, на что можно деньги потратить. Даже если это места легальной, а не противозаконной добычи денег, дети стараются их особо не афишировать ни дома, ни среди сверстников.
Ребенок может превратить обломок в самостоятельный игровой предмет, придав ему новые функции, — вспомним уже знакомый читателю пример: найденная на помойке ручка от старинной чашки превращается в кулон, будучи повешена на веревочку. Равно этот обломок может быть включен как один из элементов в новую, создаваемую ребенком конструкцию, например стать частью «секретика» (о них пойдет речь чуть позже). А вот мальчишки не упустят возможности бросить что-нибудь найденное в огонь и посмотреть, как
тал. Ребенок уже нафантазировал, что он из нее сделает и куда применит. Разумеется, воображаемый замок или пиратский корабль, построенный в виртуальном пространстве детского воображения, намного превосходит утилитарную ценность бутылочного горлышка либо помятой пряжки. Но родители выбрасывают не вещицу, а воображаемый замок и корабль. Вот почему ребенок переживает совершенно несоизмеримый с прагматической ценностью пряжки или болтика психический стресс. Его лишили прекрасного замка и превосходного, самого лучшего в мире корабля.
Такова еще одна причины, побуждающая припрятывать найденные вещицы как можно дальше от человеческих глаз. В квартире излюбленным местом для них становятся щели под подоконником, задвинутые чем-нибудь выемки в стене, пространство под вынимающейся половицей, плинтусом. А кроме родителей есть еще старшие ровесники и случайно набредшие на тайник одногодки. Те разоряют не только птичьи гнезда. Если мальчик набредет или случайно обнаружит «тайник» сверстника, как сообщали М.В. Осориной информанты, обычно он его обязательно демонстративно разрушит, оставляя развороченным. Спрятанные там вещи редко представляют ценность для кого-либо, кроме хозяина. Разрушитель их вынимает и бросает неподалеку. Все это напоминает символический поединок с хозяином «тайника» 12 .
это загорится, взорвется, расплавится. Увлечение химическими реакциями в младшем школьном возрасте — это практически всегда дело мальчиков. От исследования они быстро переходят к творческой практике, когда, например, набрав на свалке старые аккумуляторы, выплавляют из них на костре свинец, чтобы сделать себе грузила, биты, свинчатки и т. п. У девочек же очень редко бывает, когда они в игре варят что-нибудь на огне по-настоящему. Чаще всего их суп понарошку в игрушечной кастрюльке состоит из плавающих в холодной воде головок цветов, лепестков и мелко нарезанной травы. Девочки стараются, чтобы все это красиво смотрелось. В приготовлении такого супа важна эстетика. Это дизайнерский процесс, но никак не химия.
Похоже, что мальчики по своему складу легче и спокойнее переносят зрелище того, как предмет теряет свою форму и структуру в процессе агрессивного воздействия на него, когда напор силы превращает его просто в кучу вещества, хаотическое ничто. Поэтому участие в разрушительных по отношению к предметам действиях не становится для мальчиков таким остроболезненным эмоциональным переживанием, как для девочек.
Значимым для мальчиков моментом оказывается ощущение собственной власти над веществом
предметного мира и одновременное раскрытие тайных сил материи, которые выходят наружу, когда разрушается прежняя предметная оболочка и начинается сущностное преобразование самой плоти объекта. Гибель любой структуры всегда сопровождается выбросом энергии, которая была в ней заключена и эту структуру удерживала. Недаром им так нравится звон, грохот, треск разбиваемых бутылок, взрывающихся петард или бурно протекающих химических реакций. Все это — внешние проявления силы, которые мальчику надо пережить и освоить. «Секрет» (или «секретик») девочки — это небольшая ямка глубиной в несколько сантиметров, специально выкопанная в земле. Ее дно тщательно выкладывается чем-нибудь красивым. Обычно сначала делается фон: например, листья с дерева, на которые сверху кладутся интересные «штучки», головки цветов, веточка с желудями и т. п. Содержимое «секретика» далеко не всегда растительного происхождения. В классических «секретиках» опытных девочек семи-восьми лет больше всего ценится фон из цветной фольги. Фольгу готовят загодя. Она может быть найдена на улице, а может быть принесена из дома. Поверх фольги делается сложная аранжировка из осколков цветных стеклышек, бутылочных крышек, бусин, пуговиц, картинок, фигурок, слепленных из пластилина. Сверху композиция покрыва-
12 См.: Осорина М.В. Указ. соч.
Если не утерпел и похвалился своими сокровищами с ближайшими друзьями, то покоя уже не будет. Риск его утраты многократно возрастает и приходится по несколько раз перепрятывать свое достояние. Не представляющие ценности для взрослых предметы в мальчишеском сообществе — основание престижа и высокого статуса. Чем больше таких вещиц и чем более редкостными они считаются в своем кругу, тем выше место в групповой иерархии.
Секреты окружают не только мир вещей и поведения, но и язык детей. Интерес к секретным кодам, шифрам, тайным знакам появляется у детей после семи лет и иногда становится настоящей страстью между 8 и 11 годами. В этом возрасте дети любят читать истории о зашифрованных посланиях и сами обмениваются ими. Они срисовывают у приятелей «азбуку пляшущих человечков» Артура Конан Дойла, пытаются запомнить азбуку Морзе, обучают друг друга азбуке глухонемых. Изобретают собственные шифры и пользуются тайными языками, на которых можно по-настоящему разговаривать. Секретные языки существуют в детской традиции издавна и передаются от поколения к поколению как наследие детской субкультуры 13 .
Тайные языки, шифры и коды возникают у подростков не случайно. Быть невидимкой — одно из самых распространенных детских желаний. Идеалом
ется куском прозрачного стекла, тщательно вымытого в ближайшей луже. Получается что-то вроде окошечка в земле, сквозь которое видна таинственно мерцающая благодаря бликам фольги «красота». Затем стекло засыпают тонким слоем земли, так что если смотреть снаружи, то ничего не заметно. Поэтому часто девочки стараются как-то отметить для себя расположение «секрета», чтобы потом его можно было найти. Обычно у девочки бывает по несколько таких «секретиков» (в среднем 3-5, иногда больше), и она их периодически посещает. Тогда земля над «секретом» расчищается так, чтобы под покровным стеклом была видна «красота», спрятанная в глубине. Ею любуются, подправляют, если что-то попортилось, и закапывают снова. Срок жизни такого «секрета» — от нескольких часов до пары недель.
Создание «секретов» — это традиция детской субкультуры. Это значит, что как сама идея, так и формы ее воплощения и даже название «секрет» передаются от старших детей к младшим в виде культурного наследия. Каждое следующее поколение маленьких девочек воспроизводит то, что делало предыдущее поколение, и так продолжается, пока традиция не угаснет. Я собираю материал о «секретах» с конца 1970-х гг.: делала зарисовки «секретов» многих девочек, задавала детям вопросы о том, для чего «секре-
ты» делаются. Мои изыскания позволяют сейчас подвести некоторые итоги и ответить на вопрос: почему существует эта детская традиция? Оказалось, что «секреты» имеют несколько важных функций в жизни ребенка. Во-первых, они несомненно являются одной из массовых форм детского дизайнерского творчества. Уникальность «секретов» как художественных созданий детей состоит в том, что они полностью находятся вне зоны эстетического контроля взрослых. Родителям даже в голову не приходит, что эти жалкие ямки со всякой дрянью, прикрытой стеклышком, ямки в грязи под скамейками в сквере, или у корней дерева, или у стены дома можно рассматривать как чей-то художественный продукт.
Следующий аспект существования «секретов» связан с тем, что все они находятся вне дома, в разных точках внешнего пространства, где ребенок бывает. Уже сам этот факт указывает на возможную роль «секретов» в детском территориальном поведении.
Моя ученица Н.Г Путятова исследовала территориальное поведение детской дворовой компании в одном из центральных районов Петербурга. Она попробовала нанести на карту места расположения «секретов» отдельных детей и сопоставить их со степенью освоенности ребенком этих территориальных зон. Оказалось, что
13 Кузнецов Г. Хакерство: антропологический этюд // Компьютерра. 2001. 23 мая.
подростков служат индейцы-следопыты, шпионы и тайные лазутчики. Часто они сравнивают себя с ниндзя 14 , которые открытой борьбе предпочитают маскировку, хитрость и внезапное нападение.
Создание «секретов» — традиция детской субкультуры, передаваемая от старших детей к младшим в виде культурного наследства
эти дети были склонны делать свои «секреты» В двух типах зон.
Большая часть «секретиков» группировалась в высокосоциализированных местах, максимально освоенных детским сообществом. Например, под скамейками, окружающими центральную площадку сквера, где все дети этого микрорайона гуляли после школы.
Делая «секрет», ребенок фактически материализует свое тайное присутствие в данном месте. Периодические посещения и проверки ребенком своих «секретиков» оживляют символическую связь между «Я» ребенка и его воплощением в своем создании, между обозначаемым и обозначающим. Можно сказать, что делание «секретов» — это одна из многих форм утверждения
детьми своего присутствия на освоенной территории и один из способов овладения ею через пребывание в самой плоти земли, через своеобразное врастание в почву. Замечено, что «секрет» открывается только избранным. Обычно это доверенные лица — лучшие подруги. Степень доверия к человеку измеряется, как известно, возможностью открыть ему свои тайны. У младших девочек это в буквальном смысле становится процедурой раскапывания своего «секрета», чтобы на него могла посмотреть любимая подруга. К сожалению, девочки очень переменчивы в своих дружеских привязанностях, а распространенным видом мести среди бывших подруг является уничтожение «секретов» друг друга.
Для мальчиков «секрет» девчонок — объект охоты: они хотят найти «секрет», чтобы его разорить. На вопрос: «Зачем девчонки делают «секреты?»» — мальчики обычно отвечают: «Чтобы мы могли их рушить!» Так происходит в младшем школьном возрасте у семи-девятилетних, когда внешне отношения между полами принимают иногда вид военных действий друг против друга, за фасадом которых прячется истинный интерес к противнику. Тогда посягательство на «секреты» девочек стоит в одном ряду с дерганьем за косы, выхватыванием портфеля и другими активными нападками, за которыми нередко стоит интерес,
14 Термин «нин-дзюцу» означает «искусство быть невидимым» и «искусство терпеть».
В открытом поединке ниндзя проигрывал безусловно, его короткий меч разлетался на части от первого же удара фамильной самурайской катаной. Но невидимкой сливаясь с темными стенами, с помощью приспособлений карабкаясь по отвесным стенам, выдавая себя за другого, с помощью переодевания и обмана, отравленного оружия он мог уложить не один десяток воинов противника. Для младших подростков, из-за их очевидной и осознаваемой слабости, такой способ ведения боевых действий предпочтительнее. Именно черепашки-ниндзя (Teenage Mutant Ninja Turtles), а не черепашки-самураи стали суперпопулярными героями подростковой субкультуры 15 .
Для детей важна символическая битва, а настоящая драка идет у них только до первой крови. Для большинства подростков целью потрясания мечами под боевые крики является самоутверждение и повышение своего имиджа в сообществе ровесников, а вовсе не желание насмерть поразить врага, как во взрослых битвах.
Высшая точка этого явления — строительство всевозможных секретных «штабов». Игра в «войну» предполагает не только открытое столкновение соперников. Еще больше в детской игре требуется качество разведчика: мальчишки выслеживают врага, сгибаясь в три погибели шныряют по кустам и переулкам, стараясь быть незамеченными и подготовиться к внезапному нападению. При этом они защищены укрытием, невидимы, целенаправленно следят за противоположной стороной, планируют свои действия, обмениваются секретными сигналами и командами.
симпатия или просто желание мальчика вступить в непосредственный контакт с девочкой. Поскольку мальчики такие же люди, как и девочки, их «тайники» роднит с «секретами» общая функция — желание таким образом материализовать свое тайное присутствие в пространстве окружающего мира. Однако мальчишечьи «тайники» редко бывают в земле — только если больше негде их устроить. А вообще они чаще располагаются во всевозможных нишах, щелях, укрытиях, где можно сделать незаметное для постороннего глаза вместилище, куда закладываются разнообразные предметы. Иногда мальчики прячут в «тайник» то, что потом будет необходимо для уличной игры, чтобы не надо было ходить за этим домой или чтобы из дома это не выкинули, приняв за мусор. Но гораздо чаще в «тайнике» находятся личностно-значи-мые, ценные для мальчика предметы, похожие на те, что хранятся в «сокровищницах». Некоторые из них были им найдены или добыты. Что-то — подарено значимыми людьми (обычно старшими мужчинами: отцом, дядей, старшим братом или товарищем).
В особых случаях, например в пионерском лагере, в «тайниках», расположенных вне обжитого пространства, в лесу — под деревьями или
на них, в норах и откосах канав и т.п., — прячутся предметы, которые могут быть отобраны начальством или более сильным сверстником (еда, носильные вещи, предметы, имеющие высокую потребительскую ценность, а также — краденое).
Интересно, что в «тайниках» мальчиков отсутствует эстетический аспект, столь важный для «секретов» девочек. Очень часто акцент сдвинут на другое: не столь важно — что лежит в тайнике (иногда мальчики страдают оттого, что «тайник» сделан, а положить туда нечего), сколь важно — как он выстроен (неожиданность выбора места, выдумка и техническое совершенство организации самого вместилища). Мальчишеский «тайник» в гораздо меньшей степени, чем «секреты» девочек является средством общения. Мальчики иногда тоже показывают его ближайшим друзьям, но после этого он теряет свою защищенность, а потому и привлекательность для хозяина, который рушит его или переносит в другое место. Девочки за мальчишескими «тайниками» не охотятся, а вот свои же, мальчишки, — да.
Сокращено по источнику: Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. СПб., 2000.
Детьми движет жгучее желание прикоснуться к тайному. Уже семилетний школьник в состоянии разделить непрерывный текст на отдельные и однородные единицы — слова, в то время как шестилетки в считалках ошибаются сплошь и рядом 16 .
Детьми движет жгучее желание прикоснуться к тайному
источник
«Штабы», «секретики», страшилки и фантазии, создание собственных миров, собирание «сокровищниц» — все, что придумывают дети, собрано в этой книге.
Содержание книги наглядно иллюстрирует обложка: фотография секретного мальчишеского «штаба» на дереве. Кандидат педагогических наук, доцент кафедры общей психологии СПбГУ Марина Осорина является исследователем детского фольклора. «Штабы», «секретики», страшилки и фантазии, создание собственных миров, собирание «сокровищниц» — все, что придумывают дети, собрано в этой книге и тщательным образом проанализировано с точки зрения специалиста. Книга начинается с рассказа о колыбельных и сказках: как они воздействуют на ребенка еще в утробе матери.
Внутренняя настройка на другого человека через ритм его движений – это самый древний, универсальный и самый успешный способ психологического присоединения к партнеру. Таким образом, происходит объединение двух людей в единую энергоинформационную систему, ведомую общим ритмом. Обучается ребенок такой настройке еще в утробе матери, где ритмические процессы в его организме синхронизируются с ритмами ее жизнедеятельности, а использует эту способность всю дальнейшую жизнь. Поэтому интонация, слова, образы песни беспрепятственно проникают внутрь одушевленного тельца ребенка, буквально пропитывая его и закрепляясь в самой глубине его существа. Ребенку не обязательно понимать, он должен просто впустить в себя и помнить. В дремотном состоянии в дремучей глубине его души, которая и потом, когда он повзрослеет, никогда не будет полностью доступна его собственному сознанию, угнездятся целостные, древние, мощные и емкие образы, являющиеся сгустками самых главных жизненных символов, передающихся в народной традиции. Вечерняя убаюкивающая песня когда-то сопровождала ребенка на протяжении нескольких первых лет его жизни. Она присутствует в быте многих семей и сейчас. Когда ребенок становится старше, к ней присоединяются рассказывание сказок и историй, задушевные разговоры о самом важном на сон грядущий.
После прочтения книги любой скептик проникнется невольным уважением к детским выдумкам. Все они помогают ребенку определить свое место в мире взрослых, осознать свои отношения с окружающими, выплеснуть накапливающиеся эмоции. Когда взрослый живет в выдуманном мире, это, чаще всего, означает неполадки в психике – депрессию или иные состояния, требующие отстранения от реальности. Ребенок априори отстранен от реальности, он в ней еще недостаточно пожил. Зато его понимание происходящего опережает накопленный опыт. Мир еще не требует от ребенка немедленной социализации, но уже предлагает как-то установить свое «я», свою «самость» доступными методами.
Детям кажется опасным вносить в дом извне посторонние, чужеродные домашнему миру предметы. Несчастья героев другого известного сюжета страшилок начинаются тогда, когда один из членов семьи покупает и приносит в дом новую вещь: черные занавески, белое пианино, портрет женщины с красной розой или статуэтку белой балерины. Ночью, когда все заснут, протянется рука балерины и уколет отравленной иглой на конце пальца, то же самое захочет сделать женщина с портрета, черные занавески задушат, а из белого пианино вылезет ведьма. Правда, эти ужасы происходят в страшилках только в том случае, если родители ушли – в кино, в гости, работать в ночную смену или заснули, что равно лишает их детей защиты и открывает доступ злу. То, что в раннем детстве является личным переживанием ребенка, постепенно становится материалом коллективного детского сознания. Этот материал прорабатывается детьми в групповых ситуациях рассказывания страшных историй, фиксируется в текстах детского фольклора и передается следующим поколениям детей, становясь экраном для их новых проекций.
Мальчикам интересно изучать свойства предметов, они более сенсорные, они пытаются ощупать предмет изнутри, понять, как меняется его структура под воздействием обстоятельств: бросить, взорвать, стукнуть, погрузить в воду или в огонь. Мальчик легко оторвет голову любимому плюшевому мишке, которого он оберегал, холил и лелеял в раннем детстве, чтобы посмотреть – как он устроен. Девочки с раннего возраста создают иллюзию быта, наслаждаясь эстетикой процесса.
Девочки всегда смотрят на обломки как на предметы, с которыми можно что-то сделать – то есть поставить их себе на службу, приспособить их качества к своим целям. Но девочкам совершенно несвойственно воспринимать их как вещество, которое можно включать в цепь химических превращений, воздействуя на него огнем. Можно сказать, что девочки мыслят предметно и совсем не склонны к алхимии. Они не пытаются внедряться, как это часто делают мальчики, в самую плоть вещей, совершая преобразования их состава. А вот мальчишки не упустят возможности бросить что-нибудь найденное в огонь и посмотреть, как это загорится, взорвется, расплавится. Увлечение химическими реакциями в младшем школьном возрасте – это практически всегда дело мальчиков. От исследования они быстро переходят к творческой практике, когда, например, набрав на свалке старые аккумуляторы, выплавляют из них на костре свинец, чтобы сделать себе грузила, биты, свинчатки, и т.п. У девочек же очень редко бывает, когда они в игре варят что-нибудь на огне по-настоящему. Чаще всего их суп понарошку в игрушечной кастрюльке состоит из плавающих в холодной воде головок цветков, лепестков и мелко нарезанной травы. Девочки стараются, чтобы все это красиво смотрелось. В приготовлении такого супа важна эстетика. Это дизайнерский процесс, организация красивого целого из элементов, но никак не химия.
Редкий родитель не вытряхивал из карманов ребенка «всякий мусор». Родителю не понять, зачем собирать крышки от банок или стекла – и таскать их с собой, да еще и вываливать кучей на чистую постель. Редкая мама подойдет к этому таинству с психоаналитической точки зрения, особенно если ей приходится каждый день перестирывать кучу грязной одежды, освобождая ее от «сокровищ». Однако для детей собирательство «мусора» является чем-то большим, чем просто коллекционирование для хваста перед друзьями.
Ранняя стадия детского собирательства поражает тем, что поднятые ребенком «штучки» обычно не имеют никакой потребительской ценности даже для него самого. Они привлекают внимание ребенка индивидуальными особенностями своей формы, цвета, вещества или же смутным сходством с чем-то неясным. Центральным пунктом этой ситуации является сам акт обнаружения: ребенок увидел «штучку» в одиночестве ее самости, среди всеобщего существования выделил как нечто замечательное, отличное от остального и решил включить ее в сферу своего собственного бытия. Поднятая с земли «штучка» становится одним из строительным элементов символической системы «Я» самого ребенка. Он утверждает себя для себя же через принадлежащие ему странные предметы, главная ценность которых состоит в том, что они индивидуальны и самостоятельно добыты в свободном поиске среди другой материи окружающего мира. Сделав эти предметы своими, ребенок уже совершил первый шаг к наделению их существования новым смыслом, исходящим от человека. Следующий шаг обычно состоит в том, что ребенок дает им имена и делает их героями символического мира, создателем и распорядителем которого является он сам. Вспомним, как получили имена жуки-плавунцы, которых поймала девочка и поселила у себя дома в банке, или как в любимой роще на берегу залива другая девочка дала названия всем дорожкам.
Ребенок в книге Осориной строит штабы, обособляясь от взрослого мира, заводит «сокровищницы», закапывает секретики, придумывает страшилки – мы тоже всем этим занимались и вспоминаем об этом с юмором. Задумывались ли мы когда-нибудь, как именно повлияли на нашу судьбу детские тайны – или отмахиваемся от них, как от несерьезных детских «штучек».
Приблизительно после пяти лет (сроки условны) детское собирательство приобретает новые черты. У ребенка появляется собственная «сокровищница» (это не мой термин, а детское название). Обычно она хранится дома. У девочек это коробочка, шкатулка или мешочек, где находятся личные «сокровища». Мальчики любят все свое носить с собой, и у них роль «сокровищницы» часто выполняет собственный карман. Основную часть «сокровищ» составляют мелкие предметы, найденные ребенком на улице: бусины, значки, сломанные брошки, красивые пуговицы, редкие монеты и предметы совсем непонятного происхождения и значения, привлекающие внимание именно своей странностью. В «сокровищнице» могут находиться также вещицы дареные, перешедшие по наследству от старших или выменянные у других детей. Важно отметить, что туда не кладут предметы, купленные в магазине. Дети пяти-семи лет относятся к своей «сокровищнице» с трепетом: это действительно нечто очень личностно значимое и связанное с потаенными душевными переживаниями – сокровенное. Этим не хвастаются перед другими, как бывает с коллекциями более старших детей.
Ребенок обязательно должен переболеть всем этим набором тайн, укрепить свой эмоциональный план. В более взрослом возрасте 14-17 лет подобные тайны, недоступные взрослому пониманию, могут стать причинами проблем. Задача родителей – отнестись с уважением к детским фантазиям в самом начале, реагировать на них здоровым образом, чтобы у детей не сформировалось представление о выдуманном мире – как об удобной ловушке для побега от взрослости. Чтобы не было как в анекдоте:
Отец и мать вечером уходят в гости и говорят сыну: «Останешься один, ни за что не заходи в папин кабинет. Ни за что не открывай книжный шкаф. Ни за что не залезай на верхнюю полку. Ни за что не бери книгу в черной обложке. Ни за что не читай с пятой до сто пятой страницы. » Вернулись из гостей, смотрят — не помогло, не слушал сын их слов. Как сидел за компьютером, так и сидит…
Этот анекдот, увы, хорошо отражает современную действительность. Сама цивилизация дарит детям легкие пути к уходу от реальности. И хорошо, если и через сто лет дети еще будут фантазировать, закапывать стеклышки и собирать гвоздики, не пользуясь готовыми программами.
источник
Название | М. В. Осорина Секретный мир детей в пространстве мира взрослых |
Анкор | Осорина, Секретный мир детей в пространстве мира взрослых.doc |
Дата | 15.10.2017 |
Размер | 3.62 Mb. |
Формат файла | |
Имя файла | Осорина, Секретный мир детей в пространстве мира взрослых.doc |
Тип | Документы #25443 |
страница | 7 из 16 |
Каталог |
Одним из первых «злачных мест», которые открывает для себя ребенок на осваиваемой им территории, несомненно, является помойка. В старых районах Петербурга помойка — это мусорные баки, стоящие во дворе-колодце; в новостройках — контейнеры на специальных площадках между домами. Но независимо от своего местонахождения помойка обычно раздражает взрослого горожанина обилием валяющегося вокруг нее мусора, кучами коробок, выброшенных из магазинов, домашним барахлом, разложенным рядом с бачками для нищих, многочисленными кошками, шныряющими по этим грудам, специфическим запахом и прочими неприятными подробностями. Большинство детей младшего школьного возраста, да и те, что постарше, тоже, воспринимают свалку как место во многих отношениях притягательное. Противоречивость этого места, соединяющего в себе много противоположных свойств, обнаруживается уже в том, что, с одной стороны, родители обычно запрещают детям ходить на помойку по собственному почину, а с другой — сами их туда посылают, поскольку вынос помойного ведра входит в круг домашних обязанностей многих детей школьного возраста. Ребенок, будучи по природе своей в некоторых отношениях наблюдательнее взрослого (см. главу 12), быстро замечает, что помойка является средоточием интересов нескольких групп городского населения, каждая из которых что-то там активно ищет. Это многочисленные птицы и животные, ищущие пропитания, а иногда и живущие на помойке: голуби, воробьи, вороны, кошки, собаки — персонажи ничтожные, с точки зрения взрослых, но значимые для многих детей. Это бомжи, собирающие бутылки; старики, заглянувшие сюда в поисках старых вещей; уже упомянутые умельцы и дачники, гордящиеся тем, что способны разыскать на помойке все, что им нужно. Поведение всех этих лиц, а также пример старших товарищей ясно указывают ребенку на то, что помойка — место, заслуживающее самого пристального внимания. Вот стоит старое продавленное кресло, и пружины из него торчат наружу. Вот одиноко лежит на земле кукольная голова. Вот аккуратно стоят в ряд детские и взрослые старые ботинки. Что это?! Как это?! Зачем это?! Тревога, удивление, страх, интерес соединяются с открытием того, что все вещи на помойке — без хозяев. На помойке вещи можно бросать, пинать, ломать, топтать. Мальчишки часто ходят туда бить об асфальт стеклянные бутылки. Или резко раздавливают ногой плотно закрытую пластиковую бутылку, которая лопается с громким звуком. Дети осознают свои агрессивные желания. Характерен записанный автором диалог, происходивший между двумя мальчишками лет двенадцати. Они исследовали кучи мусора около контейнера, распинывая их ногами. И вот один из них откатил в сторону большую пластиковую бутыль и сосредоточенно ищет что-то еще. Приятель спрашивает его: «Что ты там ищешь?» Мальчик отвечает: «Хочу вот бутылку помучить, да пробку от нее никак не могу найти». Трудностей такого рода у детей не меньше, чем у взрослых. Им тоже бывает важно найти отдушину, через которую можно выпустить внутренние пары. Как мы видели, помойка отчасти дает детям такую возможность. Нужно еще отметить, что все эти осколки и обломки имеют собственное лицо, единственны в своем роде, уникальным образом встроены в детские замыслы и фантазии. Их роль в игровой жизни детей никогда не может быть исполнена покупными «целыми» игрушками. Сломанные вещи, негодные для обычного употребления, раскрываются в многообразии своих свойств в полете творческой фантазии играющих детей, способных использовать эти предметы для самых разных нужд. Тут помойка становится полем творческих экспериментов, где в полной мере используется детское креативное, изобретательское мышление. Многие дети ходят на помойку в тайной надежде найти там клад. Возвращаясь из школы, детская компания вполне может завернуть на ближайшую помойку по сображениям исследовательского любопытства — что там новенького? Известия о чьей-нибудь интересной находке мгновенно облетают детский народ, и тогда экскурсии на помойку в надежде найти сокровище совершаются поодиночке и группами более регулярно. В этом случае помойка воспринимается как пещера Аладдина, как потенциальная сокровищница. Такое отношение связано с тем, что помойка является одним из самых динамичных мест в окружающей ребенка среде. Материальная ситуация меняется там ежедневно и ежечасно. Предугадать происходящие там события невозможно, потому что помойка живет не по правилам. Она всегда непредсказуема, полна неожиданностей и сюрпризов. Поэтому, как ни странно это звучит для взрослого, оказывается идеальным местом, где ребенок может ожидать дара судьбы. Так как большинство детей уверены, что в жизни всегда есть место чуду, они и находят его на помойке. Для этого нужно только терпение и внимательность. Помню, как в детстве мы с девчонками прыгали через скакалку у помойки, а трое мальчишек лет шести-семи занимались исследованием содержимого мусорного бака, из которого извлекли коробку от печенья, туго перетянутую резиночками. Открыв ее, они замерли: внутри лежали моток галуна, несколько офицерских погон и золотые звездочки от них, отдельно завернутые в бумажку. Восторгу не было предела. Сокровища были распределены между тремя счастливцами, и на следующий день они уже щеголяли в модных тогда матросских бушлатиках с нашитыми погонами и звездочками. Как это бывает у детей, тут же возникла легенда о том, что во флигеле, рядом с которым стояли бачки, живет офицер с сумасшедшей женой. Когда она убирает комнату, то в безумии иногда выбрасывает ценные вещи, и если внимательно проверять каждый день содержимое мусорных бачков, то рано или поздно наверняка можно будет найти еще что-нибудь замечательное. Слух о находке распространился даже среди детей соседних дворов, которые недели две тоже приходили рыться в наших бачках, но, к сожалению, ничего интересного больше не обнаружилось. А каковы последние новости с помойки рядом с соседней школой? Одна девочка недавно нашла целый «Спикере», прилипший ко дну пустой коробки, выброшенной из ларька. Две подружки вчера нашли чью-то «сокровищницу», которую, как решили девочки, выбросила мать какой-то несчастной в азарте уборки в комнате своей дочери: в коробке от конфет лежала коллекция картинок и наклеек, множество вырезанных из бумаги платьев для кукол и две тысячи рублей мелкими купюрами. Что еще можно извлечь из помойки? Ценные педагогические идеи! Однажды группа воспитателей и методистов детских садов после лекционного курса по детской субкультуре, прочитанного мной для них на факультете психологии Петербургского университета, задалась вопросом о практическом приложении полученных знаний. Нескольким слушателям пришло в голову сделать в детском саду аналог помойки для активизации творческой игры у детей. Что они и осуществили, В тупиковом конце коридора детского сада, куда выходили двери нескольких групп, т. е, на нейтральной территории, поставили большой ящик, куда сложили обломки отживших свое игрушек, приготовленных поначалу для выноса на настоящую помойку. Там были куклы без рук и ног, скальпы, которые так часто отклеиваются с кукольных голов, разрозненные кубики и детали конструкторов, остатки игрушечной мебели и многое другое. Все это было слегка прикрыто, но доступ к ящику был свободен. И когда один из первопроходцев, обнаруживших ящик, робко спросил, можно ли оттуда что-нибудь взять поиграть, ему разрешили с условием, что потом все эти предметы из помещения группы будут возвращены обратно в ящик. Вскоре этот ящик стал местом паломничества детей из разных групп, которые вытаскивали оттуда всевозможные обломки и радостно уносили их в игровые комнаты. Воспитатели были поражены взлетом творческой фантазии детей и совершенно новыми сюжетами их игр, на которые вдохновили их ломаные игрушки. Привычные и уже надоевшие куклы, чинно сидевшие на полках в группах, могли быть героями далеко не всех ситуаций, волновавших детей. Если свести вместе все, что мы уже знаем о значении помойки для ребенка, то получится довольно странная картина, одновременно отталкивающая и притягательная, соединяющая в себе, казалось бы, абсолютные противоположности. я Помойка — это место, интересное своим разнообразием и новизной, обилием возможностей и сюрпризов, наличием большого количества степеней Свободы, потенциальное поле созидания. Проблема жизненных превращений и ее связь с возможностями творящей воли человека относится к одной из важнейших, глубинных проблем человеческого бытия. На интуитивном уровне ребенок начинает исследовать ее очень рано, на втором-третьем году жизни. Актуальной она остается для человека всегда. Если же мы рассмотрим проблему бренности бытия и смерти, философски осмысливая жизнь человеческого сообщества, то перед нами возникнет тема кладбища, которой мы касались в связи с детскими походами в «страшные места». источник Итак, мы видим, что на новом возрастном этапе жизни ребенка-слушателя тема края развивается дальше в сказочных фольклорных текстах, где раскрываются связанные с ней новые психологические задачи. Это уже не край как магическая грань, к которой нельзя даже приближаться, а граница, которую когда-нибудь придется пересечь, чтобы выйти в мир взрослой жизни. Кстати, если мы вернемся назад, в мир колыбельных песен, то заметим, что только младенцу за пределами родного дома грозят опасности, так как он мал, «не готов». Взрослые же люди, равно как и некоторые животные и мифологические персонажи, могут свободно перемещаться и действовать во внешнем мире. Оттуда они приносят ребенку подарки, еду, здоровье, сон, а также сапожки, в которых он потом самостоятельно выйдет на дорогу жизни. Во многих колыбельных песнях перед ребенком разворачивается перспектива его будущей самостоятельной, взрослой жизни, где он обретет семью, будет работать, кормить и содержать своих собственных детей и родителей. Здесь ему задается структура социального пространства, в котором он найдет себе место, а также нравственные категории его взаимоотношений с младшими, со старшими и со святыми покровителями. То есть закладывается система отношений в пространстве мира людей, определяются цели жизни ребенка, а также её границы и ее конечность. Таким образом, колыбельная песня заранее дает ребенку простейшую схему картины мира, знакомит с расстановкой сил, персонифицированных в образах людей, животных, мифологических персонажей, и с главными принципами, которыми должен руководствоваться человек, вступающий на дорогу жизни. Поговорим теперь о психологических особенностях живого восприятия фольклорных текстов ребенком. Кроме их содержания, многое предопределяет сама ситуация, в которой они исполняются. Колыбельную песню мать, бабушка или няня поет вечером, чтобы ребенок поскорей заснул. С психологической точки зрения, он находится в это время в особом душевном состоянии предсонья: тельце постепенно расслабляется, глазки закрываются, собственные мысли в этом возрасте еще отсутствуют и не мешают внимательно сосредоточиться на голосе взрослого. Такому сосредоточению помогает еще и то обстоятельство, что поющий голос является главным на фоне окружающей тишины и темноты. Можно сказать, что состояние ребенка подобно тому, что бывает у людей при гипнотическом внушении. Ритм колыбельной песни, обычно соотнесенный с ритмами дыхания и сердцебиения матери и ребенка, играет очень важную роль в открывании души навстречу поющему голосу. Внутренняя настройка на другого человека через ритм его движений — это самый древний, универсальный и самый успешный способ психологического присоединения к партнеру. Таким образом происходит объединение двух людей в единую энергоинформационную систему, ведомую общим ритмом. Обучается ребенок такой настройке еще в утробе матери, где ритмические процессы в его организме синхронизируются с ритмами ее жизнедеятельности, а использует эту способность всю дальнейшую жизнь. Поэтому интонация, слова, образы песни беспрепятственно проникают внутрь одушевленного тельца ребенка, буквально пропитывая его и закрепляясь в самой глубине его существа. Ребенку не обязательно понимать, он должен просто впустить в себя и помнить. В дремотном состоянии в дремучей глубине его души, которая и потом, когда он повзрослеет, никогда не будет полностью доступна его собственному сознанию, угнездятся древние, целостные, мощные и емкие образы, являющиеся сгустками самых главных жизненных смыслов, передающихся в народной традиции. Пространственно-символические схемы, организующие эти смыслы в фольклорном тексте, отражают народную модель мироустройства. В дальнейшем они станут основой формирования символического мышления самого ребенка, без которого не может быть понимания мира и себя, осознания смысла своего существования. Вечерняя убаюкивающая песня когда-то сопровождала ребенка на протяжении нескольких первых лет его жизни. Она присутствует в быте многих семей и сейчас. Когда ребенок становится старше, к ней присоединяются рассказывание сказок и историй, задушевные разговоры о самом важном на сон грядущий. А сон, как известно, дан человеку и для отдыха, и для глубинной обработки той информации, которая накопилась за день. Причем то, что говорится перед сном, имеет особо значимое влияние на состояние души спящего и содержание его снов. Поэтому воспитатели, далеко не случайно знакомили ребенка с текстами, имеющими мировоззренческое значение, раскрывающими принципы жизнеустройства, именно перед сном. Ведь они должны были войти глубоко в душу и сохраниться там на всю жизнь. Тогда понятно, почему, отвечая на вопрос о главном человеке, который определил строй их души, многие русские писатели называли свою няню и ее вечерние сказки. Интуитивное стремление взрослого человека, принадлежащего к традиционной народной культуре, как можно раньше дать ребенку понятийно-образную систему опор для его мировосприятия, психологически точно соответствует такому же стремлению со стороны самого ребенка. Больше всего ребенок боится хаоса обрушивающихся на него впечатлений, событий внешней и внутренней жизни, которые ему нужно как-то организовывать, чтобы их понять и с ними совладать. Для этого ребенку крайне необходимы образно-понятийные опоры, к которым он будет привязывать изменчивые события текущей жизни, организуя их в некое понимаемое целое. Традиционная народная культура обеспечивала ребенка такими опорами в разнообразных формах, последовательно и постепенно создавая мировоззренческий фундамент для формирующейся личности. Таким образом удовлетворялась одна из важнейших человеческих потребностей — потребность в смысле, т. е. в понимании окружающего мира и осознании своего места и назначения в нем. В практической психологии и психотерапии хорошо известно, что раннее детство — это время установления базовых отношений ребенка с миром. Не случайно говорят, что до пяти лет закладываются основы личности. Воспитателям маленьких детей важно осознать содержание песен и речей, с которыми они обращаются к ребенку. Особое внимание надо уделять текстам, в содержании которых кроется мировоззренческий смысл. Многие взрослые считают, что фольклорные тексты подходят детям, потому что они просты. В сознании этих взрослых отождествляется на родное, простое и детское. Но суть не во внешней простоте. Психологическое значение этих текстов связано с их своеобразной магической силой. Фольклорные образы необыкновенно емки, а словесные формул недаром похожи на заклинание. Они легко проникают в самые глубин души, в ее бессознательные слои, потому что говорят на их языке. Говорят о самом важном для ориентации этой души в земной жизни, о том, что кристаллизовалось в материнском фольклоре из огромного душевного опыте многих поколений людей, которые когда-то тоже учились жить на свете Как мы уже отметили в начале этой главы, стремление упорядочи свои знания о мире, а затем обобщить их в виде умопостигаемой моде мироздания свойственно и самим детям. Каждый маленький ребенок интенсивно работает над этой проблемой с того момента, когда он начинает овладевать языками, с помощью которых можно моделировать мир, создавая его символический аналог в виде текста — словесного высказывай нарисованной картинки, постройки, вылепленной фигурки и т. д. В возрасте между двумя и тремя годами ребенок использует для этого не только словесный язык, который он активно осваивает. В его постройках из песка, в пространственных конструкциях из кубиков или других материалов проявляются его представления о мироустройстве. В два с половиной — три года роль моделирующей знаковой системы в мироустроительном творчестве ребенка также начинает исполнять и графический язык т. е. детское рисование. К сожалению, родители и воспитатели детских садов мало ценят рисунки маленьких детей, только-только выходящих из стадии каракульного рисования. Обычно взрослые не понимают и психического смысла огромной интеллектуальной и духовной работы, которую проделывает рисующий ребенок в возрасте между тремя и четырьмя годами. Хотя именно на примере раннедетских рисунков взрослый может наглядно увидеть последовательность фаз строительства детской умозрительной картины мира. Умозрительной — т. е. обобщающей достигнутое собственным умом понимание того, как устроен мир. Это понимание ребенок воплощает в своих рисунках и тем самым дает нам — возможность хотя бы частично увидеть результаты грандиозной работы, невидимо совершающейся в его душе. Давайте кратко рассмотрим основные открытия ребенка, которые фиксирует его рисунок. Как известно, первой стадией детского рисования являются каракули, т. е. графические следы, которые оставляет палец, карандаш, фломастер или другой инструмент на поверхности листа бумаги, стола, стены и т. п. Это точки, пятна, линии разной формы. Первые хаотические каракули ребенок начинает делать в возрасте около года. Постепенно у него налаживается зрительно-моторная координация, когда глаза привыкают следить за графическими движениями руки. Ребенок с большим удовольствием испещряет листы бумаги «каряками-маряками». источник |