Десятая глава романа Ивана Сергеевича Тургенева «Отцы и дети» играет роль промежуточной кульминации столкновения отцов (в лице Павла Петровича Кирсанова) и детей (Евгений Базаров). На самом деле, в этом остром споре заключена завязка созревающего в душе Базарова внутреннего конфликта, который приведёт его к гибели.
Возникновение непримиримой вражды между старшим Кирсановым и учителем Аркадия – Евгением Базаровым – происходило постепенно, но зерно заложено ещё при первой встрече. В тот самый момент, когда Павел Петрович не подал свою «красивую руку с длинными розовыми ногтями, – руку, казавшуюся ещё красивей от снежной белизны рукавчика, застёгнутого одиноким крупным опалом» Базарову, рука которого была красная, по-видимому, от того, что перчаток последний не носил, и за ногтями не следил. Две недели жизни в Марьине только углубили этот едва наметившийся конфликт. Базаров с небрежностью критикует отца и дядю Аркадия, не учитывая возможных чувств у молодого человека по отношению к его родным. Про Николая Петровича он говорит, что его песенка спета, он человек отставной. А Павел Петрович, по его мнению, щеголеват, и вообще, оба брата – старенькие романтики, развившие в себе нервную систему до раздражения.
Поединок разгорелся за вечерним чаем. Столкновение происходило по нескольким направлениям. Сначала речь зашла об аристократии, сторонником которой является Павел Петрович. По его мнению, без аристократии нет никакого прочного основания общественному зданию. Он гордится тем, что находясь в глуши, уважает в себе человека. Базаров возражает вполне резонно: «…вы вот уважаете себя и сидите сложа руки». Он считает, что аристократизм, либерализм, прогресс, принципы – бесполезные слова. Удивительно, но предметом внезапной и страстной любви нигилиста скоро станет именно аристократка.
Далее спор переключается на русского мужика. Павел Петрович возвышенно говорит, что народ свято чтит предания, что он не может жить без веры. На этом, собственно, все взаимоотношения старшего Кирсанова с народом заканчиваются (не считая пепельницы в виде лаптя на столе в эпилоге). Базаров тоже громогласно утверждает, что его дед землю пахал, но почему-то презирает мужика, может, потому, что тот готов сам себя обокрасть, чтобы дурмана в кабаке напиться.
Волна негодования постепенно нарастает в сознании аристократа. И Павел Петрович впервые произносит не совсем уважительные слова в адрес молодёжи: «Сперва гордость почти сатанинская, потом глумление». После этих слов Аркадий нахмурился и отвернулся. Базаров произносит уже слишком дерзкое: «Рафаэль гроша медного не стоит». Здесь аристократическая гордость изменила Кирсанову, и он косвенно обозвал Базарова «болваном».
На первый взгляд Базаров победил в споре с Кирсановым. Действительно, он сохранил ясность мысли, не оскорбил своего оппонента, был, кажется, убедительным. Но жизнь вскоре расставит всё по своим местам. Природа станет стимулятором того чувства, которое он испытает по отношению к Одинцовой. Звуки музыки взбудоражат его до крайней степени возбуждения. На романтические высказывания отца Евгений не сможет возразить: любовь и уважение к родному человеку станут причиной его толерантности. А перед смертью он сам превратится в романтика и разрешит матушке провести все церковные обряды, хотя не верит в Бога и считает себя атеистом. Более того, находящийся рядом с ним ученик Аркадий видит все изменения в своём учителе и постепенно осознаёт, что его друг не лишён чувств, душевных переживаний, смятений, а главное, в нём зреет отрицание собственных нравственных принципов, хотя он их, вроде бы, не имеет, потому что принципы – пустые слова! А ведь судьба подавала Базарову сигналы, но верящий исключительно в материальное, он эти символы не воспринимает. И история о любви Кирсанова, и дуэль с ним, и непонимание с мужиками, и пустота и пошлость «учеников» нигилиста – прошли мимо него. Он не извлёк из этих намёков никаких выводов. Самоломанность Евгения стала для него очевидна. Лишь в смерти раскрылся этот мужественный и достойный уважения человек.
источник
Урок литературы в технологии «критического мышления».
«Идейные споры «отцов» и «детей» в романе И.С.Тургенева «Отцы и дети». Взаимоотношения Е.Базарова и П.П.Кирсанова».
Общедидактические цели: Создать условия для осознания и осмысления содержания романа Тургенева «Отцы и дети», способствовать осмыслению связи нового материала с жизненным опытом учащихся.
Тип учебного занятия: урок «открытия» нового знания — урок изучения нового материала и первичного закрепления.
Технология: «критическое мышление».
Триединая дидактическая цель:
- Образовательный аспект: создать условия для выявления основных «точек» идеологического спора между героями романа.
- Развивающий аспект: способствовать формированию аналитического и креативного мышления, интеллектуальных навыков, обобщения, умения выделять главное, ставить перед собой вопросы, развитию исследовательских умений учащихся, развитию речевых навыков, навыков формирования собственной точки зрения.
- Воспитательный аспект: способствовать приобщению к культурному наследию и процессу духовного развития учащихся; воспитанию культуры умственного труда; формированию коммуникативных качеств личности (сотрудничество, умение выслушать собеседника, высказать свою точку зрения).
Урок в технологии критического мышления состоит из трех этапов:
- Вызов (инсерт). На этом этапе происходит актуализация предыдущего опыта и обозначается проблема.
- Осмысление. На этом этапе происходит контакт с новой информацией, её сопоставление с имеющимся опытом. Акцентируется внимание на поисках ответов к возникшим ранее вопросам. Обращается внимание на неясности, которые возникают в процессе работы над материалом.
- Рефлексия. На этом этапе происходит целостное осмысление и обобщение полученной информации, анализ всего процесса изучения материала, выработка собственного отношения к изучаемому материалу, возможна его повторная проблематизация.
Прогнозируемый результат.
Учащиеся самостоятельно выявят основные позиции в идейном споре «отцов» и «детей». На основе полученных знаний выведут основную проблему в романе.
Формы работы учащихся: парная, групповая, фронтальная, индивидуальная.
Формы контроля: заслушивание, взаимоконтроль, самоконтроль.
Оборудование: компьютер, видеопроектор, презентация, раздаточный материал (таблицы, схемы).
- Вызов (слайд 1 ) Учитель: Сегодня мы продолжаем знакомство с романом И.С.Тургенева «Отцы и дети». Анализируя первые главы романа вы пришли к выводу, что произведение построено на конфликте.
Давайте подберем синонимы к этому слову. (Поединок, дуэль, столкновение) (слайд 2) Проблема противоречий, конфликтов между поколениями и различными социальными группами общества была, есть и будет актуальна во все времена. В середине 19 века, в канун отмены крепостного права в России, резко обострились идеологические споры между либералами и революционными демократами, аристократами и разночинцами. Об этом и рассказывает Тургенев в своем романе.
Фронтальный опрос
— Так кто же из героев романа противостоит друг другу? (Базаров и П.П.Кирсанов)
— Как называют таких людей? (антиподы)
— Дайте определение этому термину.
Антипод – человек, противоположный кому-нибудь по убеждениям, свойствам, вкусам (Толковый словарь русского языка С.И.Ожегова,с.26)
— Назовите самых известных антиподов в русской литературе (Чацкий и Молчалин из комедии Грибоедова «Горе от ума», Гринев и Швабрин из романа Пушкина «Капитанская дочка», Обломов и Штольц из романа Гончарова «Обломов»)
Учитель: Чаще всего, познавая типологию таких людей, мы проводим сравнительный анализ их образов, т.е. даем им сравнительную характеристику. Давайте вспомним, по какой схеме строится сравнительная характеристика.
Слайд №4 (схема сравнительной характеристики)
Проверка домашнего задания
Учитель: Дома вы уже начали сравнивать двух оппонентов в романе – Е.Базарова и П.Кирсанова, работая в четырех группах и заполняя предложенную таблицу.
Сравнительная характеристика героев романа
1. Происхождение, социальная принадлежность
источник
Противоположны взгляды спорящих на искусство и природу. Павел Петрович Кирсанов восхищается произведениями искусства. Он способен любоваться звездным небом, наслаждаться музыкой, поэзией, живописью. Базаров же отрицает искусство («Рафаэль гроша медного не стоит»), к природе подходит с утилитарными мерками («Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник»). Николай Петрович Кирсанов также не согласен с тем, что искусство, музыка, природа — чепуха. Выйдя на крыльцо, «. он посмотрел кругом, как бы желая понять, как можно не сочувствовать природе» . И здесь мы можем почувствовать, как Тургенев через своего героя высказывает свои собственные мысли. Прекрасный вечерний пейзаж приводит Николая Петровича к «горестной и отрадной игре одиноких дум» , навевает приятные воспоминания, открывает ему «волшебный мир грез» . Автор показывает, что, отрицая любование природой, Базаров обедняет свою духовную жизнь.
Но основное различие между разночинцем-демократом, оказавшемся в имении потомственного дворянина, и либералом заключается во взглядах на общество и народ. Кирсанов считает, что аристократы — движущая сила общественного развития. Их идеал — «английская свобода» , то есть конституционная монархия. Путь же к идеалу лежит через реформы, гласность, прогресс. Базаров уверен, что аристократы не способны к действию и от них нет никакой пользы. Он отвергает либерализм, отрицает способность дворянства вести Россию к будущему.
Разногласия возникают по поводу нигилизма и роли нигилистов в общественной жизни. Павел Петрович осуждает нигилистов за то, что те «никого не уважают», живут без «принсипов», считает их ненужными и бессильными: «Вас всего 4-5 человека». На это Базаров отвечает: «От копеечной свечи Москва сгорела». Говоря об отрицании всего, Базаров имеет в виду религию, самодержавно-крепостнический строй, общепринятую мораль. Чего же хотят нигилисты? Прежде всего, революционных действий. И критерием является польза для народа.
Павел Петрович прославляет крестьянскую общину, семью, религиозность, патриархальность русского мужика. Он утверждает, что «русский народ не может жить без веры» . Базаров же говорит, что народ не понимает собственных интересов, темен и невежествен, что в стране нет честных людей, что «мужик рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке» . Однако он считает необходимым отличать народные интересы от народных предрассудков; он утверждает, что народ по духу революционен, поэтому нигилизм — это проявление именно народного духа.
Тургенев показывает, что, несмотря на умиление, Павел Петрович не умеет разговаривать с простыми людьми, «морщится и нюхает одеколон» . Словом, он настоящий барин. А Базаров с гордостью заявляет: «Мой дед землю пахал» . И он может расположить к себе крестьян, хотя и подтрунивает над ними. Слуги чувствуют, «что он все-таки свой брат, не барин» .
Это именно оттого, что Базаров обладал умением и желанием трудиться. В Марьино, в имении Кирсановых, Евгений работал, потому что не мог сидеть без дела, в его комнате установился «какой-то медицинско-хирургический запах» .
В отличие от него представители старшего поколения не отличались способностью к труду. Так, Николай Петрович старается хозяйничать по-новому, но у него ничего не получается. О себе он говорит: «Я человек мягкий, слабый, век свой провел в глуши» . Но, по Тургеневу, это не может служить оправданием. Если не можешь работать — не берись. А самое большое, что делал Павел Петрович, — помогал своему брату деньгами, не решаясь давать советы, и «не шутя воображал себя дельным человеком» .
Конечно, более всего человек проявляется не в разговорах, а в делах и в жизни своей. Поэтому Тургенев как бы проводит своих героев через разные испытания. И сильнейшее из них — испытание любовью. Ведь именно в любви душа человека раскрывается полно и искренне.
источник
Действие романа » Отцы и дети » начинается поздней весною. Дата указана исчерпывающе точно – 20 мая 1859 года. В этот день Николай Петрович Кирсанов, несмотря на то, что «солнце пекло» , выехал к ближайшему постоялому двору. «Барин лет сорока с небольшим» готовится встретить сына.
Остается ровно год и девять месяцев до того, как был опубликован манифест об освобождении крестьян (так называемое «положение 19 февраля 1861 года») . За ним последовали радикальные изменения армии, суда. Реформы ознаменовали начало царствования Александра II. В глазах современников шестидесятые годы девятнадцатого века явились «эпохой великих реформ» , давно ожидаемых. Эти реформы давно чаял И. С. Тургенев. Век знаменовал собой развитие промышленности и естественных наук. Расширилась связь с Европой. В России стали принимать идеи западничества. «Отцы» придерживались старых взглядов. Молодое поколение приветствовало отмену крепостничества и реформы.
Ряд эпизодов, которым начинается роман И .С. Тургенева «Отцы и дети» , – возвращение Аркадия Николаевича Кирсанова в имение своего отца Марьино. Сама ситуация “возвращения домой после долгого отсутствия” предопределяет отношение читателя к происходящему как к новому этапу в жизни молодого человека. Действительно, Аркадий Николаевич закончил обучение в университете и, как всякий молодой человек, стоит перед выбором дальнейшего жизненного пути, понимаемого очень широко: это не только и не столько выбор общественной деятельности, сколько определение собственной жизненной позиции, своего отношения к нравственным и эстетическим ценностям старшего поколения.
1) Отец Кирсанов не похож на своего блистательно-аристократического брата: ни внешнего шарма, ни романтической биографии, ни загадочной любви. Напротив, все просто и обыденно. По причине хромоты Николай Петрович в юности определен по “штатскому делу”. Пришло время — Николай Петрович женился, стал любящим мужем, заботливым отцом, хозяином поместья. Когда умерла любимая Машенька, “едва вынес этот удар”, за несколько недель стал седым. Значит, чувства в его душе не менее глубоки, чем неземная страсть старшего брата к таинственной Нелли! Просто направлены они на семью, детей, дом. Жизнь отца Кирсанова внешне ничем не примечательна. Но есть что-то в этом “сером, пухленьком” человечке, что вызывает к нему уважение. Это “.что-то” — верность жизненным принципам, которые отличаются от “принсипов” старшего брата. Николай Петрович верен своему предназначению главы семьи, хозяина. Как когда-то его отец, он повез Аркадия в Петербург учиться, как принято издавна, он живет спокойной жизнью, ведет хозяйство. Но это не просто обыватель, в нем сохраняется и свежесть чувств, и тяга к прекрасному, и даже интерес к новому. Поэтому он испытывает любовь к юной Фенечке, играет на виолончели, живо реагирует на споры брата с Базаровым.
2) Кирсанов Николай Петрович – дворянин, отец Аркадия Кирсанова, вдовец. Н. К. – человек слабый, но добрый, чуткий, деликатный и благородный. Этот герой стремиться осуществить в жизни свой романтический идеал – трудиться и искать счастье в любви и искусстве. Н. К. пытается не отстать от времени. Он, в меру своих сил, преобразовывает имение, устанавливает новые отношения с крестьянством. У него есть жена – молодая девушка Фенечка и маленький ребенок.
Н. К. доброжелательно и с симпатией относится к молодежи, которая пытается жить и мыслить по-другому. Но Базаров воспринимает Н. К. как «человека отставного» («его песенка спета») . Даже собственный сын, которого герой очень любит и видит как своего наследника, пытается перевоспитать отца и часто обижает его. Но любящее терпение отца и взросление сына позволяют им в конце романа сблизиться. Оба Кирсановых объединяются в общих жизненных ценностях и общем деле (ведение хозяйства) .
3) Нигилистическую теорию Базарова по-настоящему опровергает в романе тихий и скромный Николай Кирсанов. Николай Петрович, с его тактом, интеллигентностью, открытостью всему прекрасному, противопоставлен Базарову, враждебно настроенному по отношению ко всему миру, в том числе к поэзии, любви, философии, красоте природы. Николай Кирсанов не участвует в идейном поединке своего брата с Базаровым — он, напротив, старается смягчить остроту конфликта между ними. Мягкий и сердечный, этот тургеневский герой вызывает симпатию, как у читателя, так и у автора романа. Если Базаров умирает одиноким, не успев реализовать свои незаурядные способности, не оставив наследника, то Николаю Петровичу дано познать тепло семейной жизни, осуществлять связь поколений, быть подлинным хранителем духовного и эстетического опыта прошлого. Как бы ни старались «нигилисты» потрясать основы жизни, как бы пи отрицали в ней вечные ценности, такие люди, как Николай Петрович, сохранят здоровые основы человеческого бытия, привьют своим детям простые и мудрые жизненные понятия.
Встреча Аркадия с отцом (анализ второй главы романа И.С. Тургенева «Отцы и дети»)
Роман Тургенева «Отцы и дети» открывается приездом Аркадия Кирсанова вместе со своим «приятелем» Базаровым в поместье Кирсановых – Марьино. Друзей встречает отец Аркадия – Николай Петрович. Он не видел сына уже давно – его Аркаша возвращается после учебы в университете со званием «кандидата».
Вторая глава описывает непосредственно встречу отца и сына на постоялом дворе неподалеку от Марьино. Кроме того, она знакомит и Николая Петровича, и читателей с главным героем романа – Евгением Базаровым.
Автор показывает, как волнуется и радуется встрече с сыном Кирсанов-старший. Это мы понимаем по отдельным деталям, «разбросанным» в тексте: «твердил, умиленно улыбаясь»; «пошел торопливыми шагами…, приговаривая: «Вот сюда, сюда, да лошадей поскорее»; «он словно потерялся немного, словно робел», «хлопотливо говорил» и другим.
Николай Петрович хочет угодить во всем Аркадию, ведет себя даже несколько подобострастно. В этом проявляется его огромная любовь к сыну, его добрая и «теплая» натура. Кирсанов хочет как можно лучше принять и друга своего сына – некоего Базарова, немного странноватого и высокомерного человека. Именно в этой главе мы впервые знакомимся с главным героем романа.
Аркадий представляет его как «доброго приятеля». Мы узнаем, что Аркадий много писал отцу о Базарове, значит, был увлечен этим человеком и, как мы узнаем позже, его идеями.
Другом Аркадия оказался высокий человек, одетый в «длинный балахон с кистями». Автор обращает внимание на цвет рук Базарова – они были красные. Понятно, что этот человек работает ими, не бережет от холода и зноя, не холит и лелеет. Эта деталь показывает «чужеродность» героя той среде, в которую он попал, аристократической среде Кирсановых. Позже мы узнаем, что Базаров по своему происхождению – разночинец, сын лекаря.
Кроме того, Тургенев добавляет такую деталь – Базаров не сразу подал руку Николаю Петровичу. Вообще, герой ведет себя по отношению и к Аркадию, и к Николаю Петровичу высокомерно, смотрит на все происходящее «сверху вниз».
Интересно и необычно лицо Базарова: «Длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум».
Важно, что писатель настоятельно обращает внимание на ум героя. Об этом говорит и такая деталь: «Его темно-белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали крупных выпуклостей просторного черепа». Тургенев не отказывает своему герою в выдающихся способностях, большом уме. Но только как герой потратил их, на что направил? С этим Тургенев крайне не согласен, как мы поймем из дальнейшего развития действия романа.
Помимо внешности героя, его ума и высокомерия из второй главы романа мы можем понять отношение Базарова к простому народу. Аркадий характеризует его как «чудесного малого, такого простого…» И действительно, Базаров совершенно не против того, чтобы ехать в тарантасе. Он с легкостью «вскочил» в него, что говорит о хорошей физической подготовке героя. Кроме того, интересна такая деталь: снобизм Базарова распространяется на аристократию, но в остальном герой совершенно прост и неприхотлив.
Базаров легко находит общий язык с простым народом – он обращается с ним грубовато, но действенно: «- Ну, поворачивайся, толстобородый! — обратился Базаров к ямщику. — Слышь, Митюха, — подхватил другой тут же стоявший ямщик с руками, засунутыми в задние прорехи тулупа, — барин-то тебя как прозвал? Толстобородый и есть».
Кроме того, данная глава дает характеристику и Аркадию Кирсанову. Этот молодой человек, приехавший из города в деревню, тоже снисходительно смотрит на отца. Но это, скорее, напускное. Он старается не показать своей любви к отцу перед Базаровым, которого побаивается и которым восхищается. Пока еще это герой не понимает, что нигилизм – это не его дорога, не его путь. Пока еще Аркадий увлечен этим модным поветрием и изо всех сил скрывает радость от встречи с отцом.
Таким образом, вторая глава романа несет большую смысловую нагрузку. Можно сказать, что она является вводной и знакомит нас со многими героями и, главное, с Базаровым. Также из этой главы мы начинаем понимать отношение автора к главному герою своего романа.
Не совсем помню про состояние его хозяйства, но Николай Кисанов, несмотря на то, что был неленивым человеком, не привык сам заниматься тяжёлым трудом, не понимал, как стоит правильно вести хозяйство. Он не понимал крестьян, которые при нём специально старались показаться этакими дурочками, а за глаза посмеивались над незадачливым хозяином. Это непонимание своих крестьян Кирсановым никак не могло улучшить эффективность хозяйствования и его доходы. Тургенев показал начало вырождения и обеднения дворянства на примере семьи Кирсановых.
В начале романа перед нами знакомое по «Рудину» зрелище крестьянской нищеты:
«…Деревеньки с низкими избенками под темными, часто до половины разметанными крышами (видно, в голодную зиму пришлось солому с крыш скотине кормить) , и покривившиеся молотильные сарайчики с плетенными из хвороста стенами и зевающими воротищами возле опустелых гумен.. . Мужички встречались все
обтерханные, на плохих клячонках. »
Картину весеннего дня (который, как известно, год кормит) дополняют мужицкие телеги. Мужики «шибко катились» – «полагать надо, что в город. В кабак». И это пора весенней страды, напряженное время в жизни крестьянина, когда по старой пословице»часом опоздаешь-годом не поверстаешь».Здесь уже не только неповиновение, не только вызов господам. Нарушается естественный ход жизни, вековая связь крестьянина с землей.
Патриархальные устои рушатся. Везде проглядывает назревающий конфликт.
Лопнули пружины, на которых держался старый господский и крестьянский быт
Николай Кисанов, несмотря на то, что был неленивым человеком, не привык сам заниматься тяжёлым трудом, не понимал, как стоит правильно вести хозяйство. Он не понимал крестьян, которые при нём специально старались показаться этакими дурочками, а за глаза посмеивались над незадачливым хозяином. Это непонимание своих крестьян Кирсановым никак не могло улучшить эффективность хозяйствования и его доходы. Тургенев показал начало вырождения и обеднения дворянства на примере семьи Кирсановых.
Биография Базарова дана скупо, потому что автор сделал акцент не на биографии, а на личностной характеристике Базарова, на его мировозрении и отношении к окружающим. Это основное, на что хотел сделать акцент авто
Действие происходит накануне крепостного права и после окончания Крымской войны. В то время люди делились на консерваторов и либералов..
т.е в этом произведении консерваторами были «отцы»,а либералами «дети»
он не нуждается в детальном описании, мы можем узнать его личность, характер по его мыслям ,мнениям и поступкам
Павел Петрович и Базаров — люди совершенно разных формаций. Базаров считает необходимым начать историю заново, на голом месте, не считаясь ни с какими идеалами прошлого. А идеалы Павла Петровича основаны на идее достоинства и прав личности, самоуважения, чести, великом значении земледельческой общины и семьи. Базаров раздражает его даже своим видом, манерами, а уж о «полном и беспощадном отрицании» всего и вся и говорить нечего.
Несовместимость их взглядов проявляется во всем, начиная
с внешнего вида и кончая идейными принципами.
Несовместимость проявляется в вопросах, касающихся
общественно-политического строя, дальнейшего развития страны,
культурно-нравственных ценностей, значения науки и искусства,
образования, отношения к природе и народу, к любви.
Разобщение Кирсанова и Базарова ощущается по отношению к немцам.
Базаров говорит о них, как о своих учителях; в словах же Павла
Петровича скрыта ирония: «Вы столь высокого мнения о немцах?
Что касается до меня, то я немцев, грешный человек, не жалую. »
Причина споров Павла Кирсанова и Евгения Базарова прежде
всего заключается в том, что каждый их них принадлежит к разным
общественным группам.
Базаров-нигилист, человек нового типа, отрицающий все авторитеты.
Павел Петрович -консерватор. Его принципы направлены на защиту
существующего строя.
Павел Петрович с самого начала начинает чувствовать по отношению к Базарову раздражение. «Его аристократическую натуру возмущала совершенная развязность Базарова. Этот лекарский сын не только не робел, он даже отвечал отрывисто и неохотно, и в звуке его голоса было что-то грубое, почти дерзкое» . Конфликт между героями нарастает, когда Базаров принимается высказывать свои нигилистические суждения. «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта», — заявляет он Павлу Петровичу, знающему и любящему литературу. В разговоре Евгения то и дело звучит презрительная усмешка, он нисколько не пасует перед своим собеседником и даже нападает на него.
Рознит героев и их воспитание, отношение к любви. Павел Петрович Кирсанов воспитывался как все дети аристократических семей. Сначала основы знаний ему давали дома, потом определили в пажеский корпус. Он всегда пользовался успехом у женщин, ему завидовали мужчины. Он вел активный образ жизни, но все вмиг изменилось, когда в его жизни появилась княгиня Р. , которую Кирсанов повстречал на балу и в которую влюбился страстно. Княгиня довольно скоро охладела к нему, и он чуть с ума не сошел, стал гоняться за ней по всему свету, проявляя малодушие. Измученный этими отношениями, Павел Петрович состарился, поседел и потерял интерес к жизни.
Базаров же к любви относится весьма холодно. «Человек, который всю свою жизнь поставил на карту женской любви, и когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина», — замечает он.
«Для Павла Петровича любовная драма может стать источником самоуважения: воспоминания о ней поддерживают сознание незаурядности и значительности прожитой им жизни. Для Базарова подобная же драма означает унижение и воспринимается как проявление позорной слабости.
Аркадий Кирсанов, неуютно чувствующий себя при конфликтах, пытается убедить Базарова, чтобы тот не был так резок, и рассказывает ему историю жизни своего дяди. . Базаров ненавидит многих, а у Аркадия нет врагов. “Ты, нежная душа, размазня”, — говорит Базаров, понимая, что Аркадий уже не может быть его сподвижником.
Базаров — самолюбивый и гордый человек. Он смотрит на людей сверху вниз и редко скрывает свои полупрезрительные, полупокровительственные отношения к тем, кто его ненавидит, и к тем, кто ему подчиняется. Он никого никогда не любил, ни в ком никогда не нуждался, никого не боялся и поэтому никого не щадил. Я его уважаю, хотя он и невежда (вспомните его отношение к любви, искусству) . Он хочет и может приносить пользу, занимается наукой, хочет стать медиком. Постоянно делает опыты, развивает ум. Никогда не врёт, честен с другими и с собой. Он то, что есть на самом деле. Если не уважает человека, то не скрывает этого, не притворяется. Сочувствую ему: он одинок, таких людей мало. Он не хочет мириться с социальными, политическими проблемами. А стремится всё сломать.
Я считаю, что в образе Базарова выступают главные черты его социального облика, раскрывается и основной замысел романа — конфликт «отцов» и «детей», между которыми не может быть примирения и единства.
Аркадий:
Аркадий — совершенная противоположность Базарова. Он ничем не занимается, из серьезных дел его ни одно по-настоящему не увлекает. Для него главное — уют и покой, а для Базарова — не сидеть сложа руки, трудиться, двигаться. Аркадий хочет быть сыном своего века и напяливает на себя идеи Базарова, которые решительно не могут с ним срастись. Он принадлежит к разряду людей, вечно опекаемых и вечно не замечающих опеки. Базаров относится к нему покровительственно и почти всегда насмешливо, он понимает, что их пути разойдутся.
Павел Петрович:Павел Петрович — аристократ до мозга костей. Он всегда безупречно одет и выбрит, надушен великолепным одеколоном.Павел Петрович стоит на славянофильских позициях, но при этом одевается в английский костюм, а при разговоре с мужиками “морщится и нюхает одеколон”. В округе его считают гордецом, но уважают за его великолепные манеры. Павел Петрович дразнит “помещиков старого покроя либеральными выходками” и не сближается с представителями молодого поколения. Презрительно, свысока смотрит Павел Петрович на всех. Иногда ему доставляет удовольствие попугать соседних помещиков «либеральными выходками». В глубине души — он консерватор, ярый защитник старых устоев.
Личная трагедия Базарова заключена в нем самом, поскольку человек не может существовать, находясь в постоянном конфликте с самим собой. На протяжении всего романа он спорит с Павлом Петровичем Кирсановым на самые различные темы. Но о чем бы они ни говорили — об искусстве ли или о славянофильстве, — Базаров спорит не с Кирсановым, а с самим собой. Он как будто упорно старается вытравить из себя какие-то черты характера, которые делают его похожим на тех самых аристократов, против которых он восстает.
Есть, однако, черты, выгодно отличающие его от семейства Кирсановых и им подобных. Базаров — труженик, и труд он считает необходимым условием для получения независимости, которую ценит превыше всего. Он не признает авторитетов и все подвергает строгому суду собственной мысли.
Однако многие его высказывания звучат дико. Он заявляет: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта» . Рафаэль, с его точки зрения, «гроша медного не стоит» . Любоваться красотой природы он не склонен: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник» . Что же он говорит о любви? «А все-таки я скажу, что человек, который всю жизнь поставил на карту женской любви и когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец» . Столь же удивительно и другое его высказывание: «И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество» . Слова «романтизм» и «гниль» он ставит в один ряд, для него это как будто синонимы.
Добрейшей души человек, тонкий и чуткий, во что бы то ни стало хочет казаться циничным и бесчувственным. А между тем полугодовалый ребенок Фенечки легко идет к нему на руки, и Базаров ничуть не удивлен: он говорит, что все дети идут к нему, потому что он знает такую «штуку» . Надо сказать, такую «штуку» знают только исключительные люди, и Базаров один из них. Он мог бы быть нежным мужем и отцом, распорядись судьба по-другому. Ведь каким любящим сыном он был, хотя и старался спрятать эту любовь за той же небрежностью в обращении, за которой прятал все свои искренние чувства, например привязанность к Аркадию.
Лишь с одним чувством он так и не смог совладать. Оно оказалось не меньшей стихией, чем нигилизм, исковеркавший всю его жизнь. Любовь поглотила его настолько, что не осталось следа от его цинизма и спокойной уверенности материалиста и физиолога. Он больше не «препарирует глаз» , хотя и пытается бороться со своей страстью — явным опровержением всех его искусственных теорий. Признаться в любви такой женщине, как Анна Сергеевна Одинцова, может только отчаянный, романтик. Зная характер этой дамы, понимая, что для нее спокойствие важнее сильных чувств, он все-таки открывает ей свое сердце. Он получает отказ, и это горе, так же, как и любрвь, остаются с ним до его последнего вздоха.
Перед смертью он хочет проститься с любимой женщиной, и его прощальные слова наполнены такой нежностью и грустью, что невольно задумываешься — тот ли это человек, который всеми силами старался уверить себя и окружающих в том, что любви не существует. Он просит Одинцову утешить родителей: «Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать. » Тургенев описывает уход главного героя из жизни в подлинно трагических тонах. Базаров — мятежная, страстная и сильная личность. Даже на краю могилы он ни на минуту не прекращает напряженной работы ума и сердца. Последние слова Базарова наполнены истинным драматизмом: «Я нужен России.. . Нет, видно не нужен. Да и кто нужен? »
Трагичность судьбы Базарова можно объяснить не только его личностными качествами, но и тем, что он один из первых, из тех, кто прокладывает путь другим. Тургенев писал, что это «фигура, обреченная на гибель, пачи чаяния она все-таки стоит в преддверии будущего» .
источник
? Записки в Англии 1860 год: Базаров -«. не без цинизма, фраз и действительных способностей. Нигилист. Самоуверен, говорит отрывисто и немного, работящ (смесь Добролюбова, Павлова и Преображенского). Живет малым, доктором не хочет быть, ждет случая. Умеет говорить с народом, хотя в душе его презирает. Художественного элемента не имеет и не признает . Знает довольно много — энергичен, может нравиться развязностью, в сущности, бесплоднейший субъект — ибо без всякого энтузиазма и веры. Независимая душа и гордец первой руки».
? И. С. Тургенев в письме к Случевскому 14 апреля 1862 г.: «Я хотел сделать из него лицо трагическое — тут было не до нежностей».
| и | Аркадий Кирсанов |
| Павел Петрович Кирсанов |
| Анна Сергеевна Одинцова |
| Родители Базарова |
| Ситников и Кукшина |
Если расположить все события, происходящие в романе, в один ряд, то получится следующая закономерность:
Вносит диссонанс в привычный уклад жизни в имении Кирсановых. Базаров отстаивает свою теорию «нигилизма»: «. мы действуем в силу того, что признаем полезным. В теперешнее время полезнее всего отрицание — мы отрицаем».
Первая встреча с Одинцовой (О)
Анна Сергеевна Одинцова встречает на жизненном пути Базарова, уверенного в том, что нет и быть не может любви. «Посмотрим, к какому разряду млекопитающих относится сия особа», «. этакое богатое тело, хоть сейчас в анатомический театр», — так отзывается Базаров об одной из самых красивых женщин.
Приезд в имение родителей (Р)
«. Я не понимаю, почему человек доживает до такого странного состояния, когда ему вдруг оказывается «нечего сказать» отцу и матери. » (М. Горький)
«Водоразделом» между первым и вторым кругом послужила вторая встреча с Одинцовой (Базаров гостит у нее в имении). Герой испытывает растерянность от тех чувств, которые проснулись в его душе, а ведь он не верит в их возможность. Но чем дольше находится Евгений в гостях у Одинцовой, чем чаще происходят их встречи, тем сильнее оказываются чувства Базарова к Анне Сергеевне. Получается, что человек, уверенный в правоте и непоколебимости своих убеждений, «ломается» при первой же встрече с жизнью. Базаров выходит из «испытания любовью» обогатившим свою душу. Пусть открытие в себе способности любить стало для Базарова болезненным и непростым, он становится после этого более понятным и человечным.
Евгений отрицал принципы, а сам не сумел переступить через них и принял вызов Павла Петровича на дуэль. Его пренебрежение аристократией оказалось лишь словами, а на деле он не смог подняться над предрассудками и убеждениями аристократов.
Базаров заезжает к Одинцовой (О)
Любовь героя отвергнута Анна Сергеевной, она напугана силой чувств, на которые он оказался способен: «. Вы меня не поняли. » — говорит Одинцова.
Евгений демонстрирует свое холодное отношение к родителям, тяготится их заботой и любовью, но скрыть привязанность и нежность к своим старикам перед смертью он не может.
Если первый круг помогает понять нам положения теории нигилизма, то второй круг становится кругом «развенчания» каждого из отрицаний Базарова. И, конечно же, самый сильный удар теории нигилизма и самому Базарову наносит любовь и сама жизнь.
Базаров — нигилист, он сам так себя называет. Его взгляды и теория отрицания вызывают разные чувства. Базаров подвергает отрицанию все:
«Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта» «Рафаэль гроша ломаного не стоит»
природу как предмет для восхищения
«Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник»
Павел Петрович пытается уточнить, насколько далеко господин нигилист зашел в своих отрицаниях. И Базаров приводит в ужас своим ответом обоих старших Кирсановых:
— Как? Не только искусство, поэзию. но и . страшно вымолвить.
— Все, — с невыразимым спокойствием повторил Базаров. Читатель лишь может догадываться, что стоит за этим категоричным «все», это и религия, и вера, и даже смерть.
4. Основные конфликты в романе
Наиболее острое столкновение происходит между Базаровым и Павлом Петровичем Кирсановым.
Главный конфликт в романе — это конфликт героя с самим собой.
Базаров пытается построить свою жизнь на основе теории нигилизма, он уверен, что жизнь можно подчинить придуманной, «головной» теории. Можно прожить без чувств, переживаний, любви, то есть всего того, что Базаров пренебрежительно называет «белибердой».
«Автор проводит своего героя по книге, последовательно устраивая ему экзамены во всех сферах жизни — дружбе, вражде, любви, семейных узах. И Базаров последовательно проваливается всюду». («Формула жука» П. Вайль, А. Генис)
Из письма И. С. Тургенева к А. А. Фету: «Хотел ли я обругать Базарова или его превознести? Я этого сам не знаю, ибо я не знаю, люблю ли я его или ненавижу! Вот тебе и тенденция».
источник
| ← Предыдущая глава | Отцы и дети — Глава X автор Иван Сергеевич Тургенев | Следующая глава → |
| См. Отцы и дети . Дата создания: 1860—1861, опубл.: 1862. Источник: http://www.ilibrary.ru/text/96/p.10/index.html |
Прошло около двух недель. Жизнь в Марьине текла своим порядком: Аркадий сибаритствовал, Базаров работал. Все в доме привыкли к нему, к его небрежным манерам, к его немногосложным и отрывочным речам. Фенечка, в особенности, до того с ним освоилась, что однажды ночью велела разбудить его: с Митей сделались судороги; и он пришел и, по обыкновению, полушутя, полузевая, просидел у ней часа два и помог ребенку. Зато Павел Петрович всеми силами души своей возненавидел Базарова: он считал его гордецом, нахалом, циником, плебеем; он подозревал, что Базаров не уважает его, что он едва ли не презирает его — его, Павла Кирсанова! Николай Петрович побаивался молодого «нигилиста» и сомневался в пользе его влияния на Аркадия; но он охотно его слушал, охотно присутствовал при его физических и химических опытах. Базаров привез с собой микроскоп и по целым часам с ним возился. Слуги также привязались к нему, хотя он над ними подтрунивал: они чувствовали, что он все-таки свой брат, не барин. Дуняша охотно с ним хихикала и искоса, значительно посматривала на него, пробегая мимо «перепелочкой»; Петр, человек до крайности самолюбивый и глупый, вечно с напряженными морщинами на лбу, человек, которого все достоинство состояло в том, что он глядел учтиво, читал по складам и часто чистил щеточкой свой сюртучок, — и тот ухмылялся и светлел, как только Базаров обращал на него внимание; дворовые мальчишки бегали за «дохтуром», как собачонки. Один старик Прокофьич не любил его, с угрюмым видом подавал ему за столом кушанья, называл его «живодером» и «прощелыгой» и уверял, что он с своими бакенбардами — настоящая свинья в кусте. Прокофьич, по-своему, был аристократ не хуже Павла Петровича.
Наступили лучшие дни в году — первые дни июня. Погода стояла прекрасная; правда, издали грозилась опять холера, но жители …й губернии успели уже привыкнуть к ее посещениям. Базаров вставал очень рано и отправлялся версты за две, за три, не гулять — он прогулок без дела терпеть не мог, — а собирать травы, насекомых. Иногда он брал с собой Аркадия. На возвратном пути у них обыкновенно завязывался спор, и Аркадий обыкновенно оставался побежденным, хотя говорил больше своего товарища.
Однажды они как-то долго замешкались; Николай Петрович вышел к ним навстречу в сад и, поравнявшись с беседкой, вдруг услышал быстрые шаги и голоса обоих молодых людей. Они шли по ту сторону беседки и не могли его видеть.
— Ты отца недостаточно знаешь, — говорил Аркадий.
Николай Петрович притаился.
— Твой отец добрый малый, — промолвил Базаров, — но он человек отставной, его песенка спета.
Николай Петрович приник ухом… Аркадий ничего не отвечал.
«Отставной человек» постоял минуты две неподвижно и медленно поплелся домой.
— Третьего дня, я смотрю, он Пушкина читает, — продолжал между тем Базаров. — Растолкуй ему, пожалуйста, что это никуда не годится. Ведь он не мальчик: пора бросить эту ерунду. И охота же быть романтиком в нынешнее время! Дай ему что-нибудь дельное почитать.
— Что бы ему дать? — спросил Аркадий.
— Да, я думаю, Бюхнерово « Stoff und Kraft » [1] [2] на первый случай.
— Я сам так думаю, — заметил одобрительно Аркадий. — « Stoff und Kraft » написано популярным языком…
— Вот как мы с тобой, — говорил в тот же день после обеда Николай Петрович своему брату, сидя у него в кабинете, — в отставные люди попали, песенка наша спета. Что ж? Может быть, Базаров и прав; но мне, признаюсь, одно больно: я надеялся именно теперь тесно и дружески сойтись с Аркадием, а выходит, что я остался назади, он ушел вперед, и понять мы друг друга не можем.
— Да почему он ушел вперед? И чем он от нас так уж очень отличается? — с нетерпением воскликнул Павел Петрович. — Это все ему в голову синьор этот вбил, нигилист этот. Ненавижу я этого лекаришку; по-моему, он просто шарлатан; я уверен, что со всеми своими лягушками он и в физике недалеко ушел.
— Нет, брат, ты этого не говори: Базаров умен и знающ.
— И самолюбие какое противное, — перебил опять Павел Петрович.
— Да, — заметил Николай Петрович, — он самолюбив. Но без этого, видно, нельзя; только вот чего я в толк не возьму. Кажется, я все делаю, чтобы не отстать от века: крестьян устроил, ферму завел, так что даже меня во всей губернии красным величают; читаю, учусь, вообще стараюсь стать в уровень с современными требованиями, — а они говорят, что песенка моя спета. Да что, брат, я сам начинаю думать, что она точно спета.
— А вот почему. Сегодня я сижу да читаю Пушкина… помнится, «Цыгане» мне попались… Вдруг Аркадий подходит ко мне и молча, с этаким ласковым сожалением на лице, тихонько, как у ребенка, отнял у меня книгу и положил передо мной другую, немецкую… улыбнулся, и ушел, и Пушкина унес.
— Вот как! Какую же он книгу тебе дал?
И Николай Петрович вынул из заднего кармана сюртука пресловутую брошюру Бюхнера, девятого издания. Павел Петрович повертел ее в руках.
— Гм! — промычал он. — Аркадий Николаевич заботится о твоем воспитании. Что ж, ты пробовал читать?
— Либо я глуп, либо это все — вздор. Должно быть, я глуп.
— Да ты по-немецки не забыл? — спросил Павел Петрович.
Павел Петрович опять повертел книгу в руках и исподлобья взглянул на брата. Оба помолчали.
— Да, кстати, — начал Николай Петрович, видимо желая переменить разговор. — Я получил письмо от Колязина.
— От него. Он приехал в *** ревизовать губернию. Он теперь в тузы вышел и пишет мне, что желает, по-родственному, повидаться с нами и приглашает нас с тобой и с Аркадием в город.
— Ты поедешь? — спросил Павел Петрович.
— И я не поеду. Очень нужно тащиться за пятьдесят верст киселя есть. Mathieu хочет показаться нам во всей своей славе; черт с ним! будет с него губернского фимиама, обойдется без нашего. И велика важность, тайный советник! Если б я продолжал служить, тянуть эту глупую лямку, я бы теперь был генерал-адъютантом. Притом же мы с тобой отставные люди.
— Да, брат; видно, пора гроб заказывать и ручки складывать крестом на груди, — заметил со вздохом Николай Петрович.
— Ну, я так скоро не сдамся, — пробормотал его брат. — У нас еще будет схватка с этим лекарем, я это предчувствую.
Схватка произошла в тот же день за вечерним чаем. Павел Петрович сошел в гостиную уже готовый к бою, раздраженный и решительный. Он ждал только предлога, чтобы накинуться на врага; но предлог долго не представлялся. Базаров вообще говорил мало в присутствии «старичков Кирсановых» (так он называл обоих братьев), а в тот вечер он чувствовал себя не в духе и молча выпивал чашку за чашкой. Павел Петрович весь горел нетерпением; его желания сбылись наконец.
Речь зашла об одном из соседних помещиков. «Дрянь, аристократишко», — равнодушно заметил Базаров, который встречался с ним в Петербурге.
— Позвольте вас спросить, — начал Павел Петрович, и губы его задрожали, — по вашим понятиям слова: «дрянь» и «аристократ» одно и то же означают?
— Я сказал: «аристократишко», — проговорил Базаров, лениво отхлебывая глоток чаю.
— Точно так-с: но я полагаю, что вы такого же мнения об аристократах, как и об аристократишках. Я считаю долгом объявить вам, что я этого мнения не разделяю. Смею сказать, меня все знают за человека либерального и любящего прогресс; но именно потому я уважаю аристократов — настоящих. Вспомните, милостивый государь (при этих словах Базаров поднял глаза на Павла Петровича), вспомните, милостивый государь, — повторил он с ожесточением, — английских аристократов. Они не уступают йоты от прав своих, и потому они уважают права других; они требуют исполнения обязанностей в отношении к ним, и потому они сами исполняют свои обязанности. Аристократия дала свободу Англии и поддерживает ее.
— Слыхали мы эту песню много раз, — возразил Базаров, — но что вы хотите этим доказать?
— Я эфтим хочу доказать, милостивый государь (Павел Петрович, когда сердился, с намерением говорил: «эфтим» и «эфто», хотя очень хорошо знал, что подобных слов грамматика не допускает. В этой причуде сказывался остаток преданий Александровского времени. Тогдашние тузы, в редких случаях, когда говорили на родном языке, употребляли одни — эфто, другие — эхто: мы, мол, коренные русаки, и в то же время мы вельможи, которым позволяется пренебрегать школьными правилами), я эфтим хочу доказать, что без чувства собственного достоинства, без уважения к самому себе, — а в аристократе эти чувства развиты, — нет никакого прочного основания общественному… bien public , [3] общественному зданию. Личность, милостивый государь, — вот главное: человеческая личность должна быть крепка, как скала, ибо на ней все строится. Я очень хорошо знаю, например, что вы изволите находить смешными мои привычки, мой туалет, мою опрятность наконец, но это все проистекает из чувства самоуважения, из чувства долга, да-с, да-с, долга. Я живу в деревне, в глуши, но я не роняю себя, я уважаю в себе человека.
— Позвольте, Павел Петрович, — промолвил Базаров, — вы вот уважаете себя и сидите сложа руки; какая ж от этого польза для bien public ? Вы бы не уважали себя и то же бы делали.
— Это совершенно другой вопрос. Мне вовсе не приходится объяснять вам теперь, почему я сижу сложа руки, как вы изволите выражаться. Я хочу только сказать, что аристократизм — принсип, а без принсипов жить в наше время могут одни безнравственные или пустые люди. Я говорил это Аркадию на другой день его приезда и повторяю теперь вам. Не так ли, Николай?
Николай Петрович кивнул головой.
— Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы, — говорил между тем Базаров, — подумаешь, сколько иностранных… и бесполезных слов! Русскому человеку они даром не нужны.
— Что же ему нужно, по-вашему? Послушать вас, так мы находимся вне человечества, вне его законов. Помилуйте — логика истории требует…
— Да на что нам эта логика? Мы и без нее обходимся.
— Да так же. Вы, я надеюсь, не нуждаетесь в логике для того, чтобы положить себе кусок хлеба в рот, когда вы голодны. Куда нам до этих отвлеченностей!
Павел Петрович взмахнул руками.
— Я вас не понимаю после этого. Вы оскорбляете русский народ. Я не понимаю, как можно не признавать принсипов, правил! В силу чего же вы действуете?
— Я уже говорил вам, дядюшка, что мы не признаем авторитетов, — вмешался Аркадий.
— Мы действуем в силу того, что мы признаем полезным, — промолвил Базаров. — В теперешнее время полезнее всего отрицание — мы отрицаем.
— Как? не только искусство, поэзию… но и… страшно вымолвить…
— Всё, — с невыразимым спокойствием повторил Базаров.
Павел Петрович уставился на него. Он этого не ожидал, а Аркадий даже покраснел от удовольствия.
— Однако позвольте, — заговорил Николай Петрович. — Вы все отрицаете, или, выражаясь точнее, вы все разрушаете… Да ведь надобно же и строить.
— Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить.
— Современное состояние народа этого требует, — с важностью прибавил Аркадий, — мы должны исполнять эти требования, мы не имеем права предаваться удовлетворению личного эгоизма.
Эта последняя фраза, видимо, не понравилась Базарову; от нее веяло философией, то есть романтизмом, ибо Базаров и философию называл романтизмом; но он не почел за нужное опровергать своего молодого ученика.
— Нет, нет! — воскликнул с внезапным порывом Павел Петрович, — я не хочу верить, что вы, господа, точно знаете русский народ, что вы представители его потребностей, его стремлений! Нет, русский народ не такой, каким вы его воображаете. Он свято чтит предания, он — патриархальный, он не может жить без веры…
— Я не стану против этого спорить, — перебил Базаров, — я даже готов согласиться, что в этом вы правы.
— И все-таки это ничего не доказывает.
— Именно ничего не доказывает, — повторил Аркадий с уверенностию опытного шахматного игрока, который предвидел опасный, по-видимому, ход противника и потому нисколько не смутился.
— Как ничего не доказывает? — пробормотал изумленный Павел Петрович. — Стало быть, вы идете против своего народа?
— А хоть бы и так? — воскликнул Базаров. — Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом — он русский, а разве я сам не русский?
— Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу.
— Мой дед землю пахал, — с надменною гордостию отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.
— А вы говорите с ним и презираете его в то же время.
— Что ж, коли он заслуживает презрения! Вы порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно во мне случайно, что оно не вызвано тем самым народным духом, во имя которого вы так ратуете?
— Как же! Очень нужны нигилисты!
— Нужны ли они или нет — не нам решать. Ведь и вы считаете себя не бесполезным.
— Господа, господа, пожалуйста, без личностей! — воскликнул Николай Петрович и приподнялся.
Павел Петрович улыбнулся и, положив руку на плечо брату, заставил его снова сесть.
— Не беспокойся, — промолвил он. — Я не позабудусь именно вследствие того чувства достоинства, над которым так жестоко трунит господин… господин доктор. Позвольте, — продолжал он, обращаясь снова к Базарову, — вы, может быть, думаете, что ваше учение новость? Напрасно вы это воображаете. Материализм, который вы проповедуете, был уже не раз в ходу и всегда оказывался несостоятельным…
— Опять иностранное слово! — перебил Базаров. Он начинал злиться, и лицо его приняло какой-то медный и грубый цвет. — Во-первых, мы ничего не проповедуем; это не в наших привычках…
— А вот что мы делаем. Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда…
— Ну да, да, вы обличители, — так, кажется, это называется. Со многими из ваших обличений и я соглашаюсь, но…
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.
— Так, — перебил Павел Петрович, — так: вы во всем этом убедились и решились сами ни за что серьезно не приниматься.
— И решились ни за что не приниматься, — угрюмо повторил Базаров.
Ему вдруг стало досадно на самого себя, зачем он так распространился перед этим барином.
— И это называется нигилизмом?
— И это называется нигилизмом, — повторил опять Базаров, на этот раз с особенною дерзостью.
Павел Петрович слегка прищурился.
— Так вот как! — промолвил он странно спокойным голосом. — Нигилизм всему горю помочь должен, и вы, вы наши избавители и герои. Но за что же вы других-то, хоть бы тех же обличителей, честите? Не так же ли вы болтаете, как и все?
— Чем другим, а этим грехом не грешны, — произнес сквозь зубы Базаров.
— Так что ж? вы действуете, что ли? Собираетесь действовать?
Базаров ничего не отвечал. Павел Петрович так и дрогнул, но тотчас же овладел собою.
— Гм. Действовать, ломать… — продолжал он. — Но как же это ломать, не зная даже почему?
— Мы ломаем, потому что мы сила, — заметил Аркадий.
Павел Петрович посмотрел на своего племянника и усмехнулся.
— Да, сила — так и не дает отчета, — проговорил Аркадий и выпрямился.
— Несчастный! — возопил Павел Петрович; он решительно не был в состоянии крепиться долее, — хоть бы ты подумал, что в России ты поддерживаешь твоею пошлою сентенцией! Нет, это может ангела из терпения вывести! Сила! И в диком калмыке, и в монголе есть сила — да на что нам она? Нам дорога цивилизация, да-с, да-с, милостивый государь, нам дороги ее плоды. И не говорите мне, что эти плоды ничтожны: последний пачкун, un barbouilleur , тапер, которому дают пять копеек за вечер, и те полезнее вас, потому что они представители цивилизации, а не грубой монгольской силы! Вы воображаете себя передовыми людьми, а вам только в калмыцкой кибитке сидеть! Сила! Да вспомните, наконец, господа сильные, что вас всего четыре человека с половиною, а тех — миллионы, которые не позволят вам попирать ногами свои священнейшие верования, которые раздавят вас!
— Коли раздавят, туда и дорога, — промолвил Базаров. — Только бабушка еще надвое сказала. Нас не так мало, как вы полагаете.
— Как? Вы не шутя думаете сладить, сладить с целым народом?
— От копеечной свечи, вы знаете, Москва сгорела, — ответил Базаров.
— Так, так. Сперва гордость почти сатанинская, потом глумление. Вот, вот чем увлекается молодежь, вот чему покоряются неопытные сердца мальчишек! Вот, поглядите, один из них рядом с вами сидит, ведь он чуть не молится на вас, полюбуйтесь. (Аркадий отворотился и нахмурился.) И эта зараза уже далеко распространилась. Мне сказывали, что в Риме наши художники в Ватикан ни ногой. Рафаэля считают чуть не дураком, потому что это, мол, авторитет; а сами бессильны и бесплодны до гадости, а у самих фантазия дальше «Девушки у фонтана» не хватает, хоть ты что! И написана-то девушка прескверно. По-вашему, они молодцы, не правда ли?
— По-моему, — возразил Базаров. — Рафаэль гроша медного не стоит, да и они не лучше его.
— Браво! браво! Слушай, Аркадий… вот как должны современные молодые люди выражаться! И как, подумаешь, им не идти за вами! Прежде молодым людям приходилось учиться; не хотелось им прослыть за невежд, так они поневоле трудились. А теперь им стоит сказать: все на свете вздор! — и дело в шляпе. Молодые люди обрадовались. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты.
— Вот и изменило вам хваленое чувство собственного достоинства, — флегматически заметил Базаров, между тем как Аркадий весь вспыхнул и засверкал глазами. — Спор наш зашел слишком далеко… Кажется, лучше его прекратить. А я тогда буду готов согласиться с вами, — прибавил он, вставая, — когда вы представите мне хоть одно постановление в современном нашем быту, в семейном или общественном, которое бы не вызывало полного и беспощадного отрицания.
— Я вам миллионы таких постановлений представлю, — воскликнул Павел Петрович, — миллионы! Да вот хоть община, например.
Холодная усмешка скривила губы Базарова.
— Ну, насчет общины, — промолвил он, — поговорите лучше с вашим братцем. Он теперь, кажется, изведал на деле, что такое община, круговая порука, трезвость и тому подобные штучки.
— Семья наконец, семья, так, как она существует у наших крестьян! — закричал Павел Петрович.
— И этот вопрос, я полагаю, лучше для вас же самих не разбирать в подробности. Вы, чай, слыхали о снохачах? Послушайте меня, Павел Петрович, дайте себе денька два сроку, сразу вы едва ли что-нибудь найдете. Переберите все наши сословия да подумайте хорошенько над каждым, а мы пока с Аркадием будем…
— Надо всем глумиться, — подхватил Павел Петрович.
— Нет, лягушек резать. Пойдем, Аркадий; до свидания, господа.
Оба приятеля вышли. Братья остались наедине и сперва только посматривали друг на друга.
— Вот, — начал наконец Павел Петрович, — вот вам нынешняя молодежь! Вот они — наши наследники!
— Наследники, — повторил с унылым вздохом Николай Петрович. Он в течение всего спора сидел как на угольях и только украдкой болезненно взглядывал на Аркадия. — Знаешь, что я вспомнил, брат? Однажды я с покойницей матушкой поссорился: она кричала, не хотела меня слушать… Я наконец сказал ей, что вы, мол, меня понять не можете; мы, мол, принадлежим к двум различным поколениям. Она ужасно обиделась, а я подумал: что делать? Пилюля горька — а проглотить ее нужно. Вот теперь настала наша очередь, и наши наследники могут сказать нам: вы мол, не нашего поколения, глотайте пилюлю.
— Ты уже чересчур благодушен и скромен, — возразил Павел Петрович, — я, напротив, уверен, что мы с тобой гораздо правее этих господчиков, хотя выражаемся, может быть, несколько устарелым языком, vieilli , и не имеем той дерзкой самонадеянности… И такая надутая эта нынешняя молодежь! Спросишь иного: какого вина вы хотите, красного или белого? «Я имею привычку предпочитать красное!» — отвечает он басом и с таким важным лицом, как будто вся вселенная глядит на него в это мгновение…
— Вам больше чаю не угодно? — промолвила Фенечка, просунув голову в дверь: она не решалась войти в гостиную, пока в ней раздавались голоса споривших.
— Нет, ты можешь велеть самовар принять, — отвечал Николай Петрович и поднялся к ней навстречу. Павел Петрович отрывисто сказал ему: bon soir , [4] и ушел к себе в кабинет.
- ↑ «нем. Stoff und Kraft — Материя и сила».
- ↑Бюхнерово « Stoff und Kraft » — имеется в виду книга немецкого естествоиспытателя, физилога и философа Людвига Бюхнера (1824—1899) «Сила и материя» (нем. «Kraft und Stoff» , 1855), популярная среди радикальной молодёжи 1860-х гг. Русский перевод её вышел в 1860 г. (Примечание ред. Викитеки)
- ↑фр. bien public — общественному благу.
- ↑фр. bon soir — добрый вечер.
| Это произведение перешло в общественное достояние в России согласно ст. 1281 ГК РФ, и в странах, где срок охраны авторского права действует на протяжении жизни автора плюс 70 лет или менее. Если произведение является переводом, или иным производным произведением, или создано в соавторстве, то срок действия исключительного авторского права истёк для всех авторов оригинала и перевода. Общественное достояние Общественное достояние false false источник |